Оставят, верно, клеточки эти колготки-сеточки...

Цветы огонь пожрал,
В слезах я захлебнулся,
Священник ужаснулся,
Ковер сгорел дотла.

В каштановых кудрях
Я помню эти ленточки,
Пиджак. Колготки-сеточки
Порвались второпях.

Раздался гулкий звук.
Ты не грусти, любимая,
Ну-ну, не плачь, родимая,
Я просто резал лук.

И так печально стало мне,
И так мне грустно стало вдруг,
К чему здесь, в общем, этот лук?
А вот к чему. Ковер в огне.

Ковер нам подарил священник,
Священник нас венчал под дубом,
Священник, бывший лесорубом,
Вместо букета дал нам веник.

Ну вот опять.
С тобою просто целоваться,
С тобою рядом просыпаться
И даже просто засыпать.

Я это помню. Помнишь ты?
Корявый почерк, стенки летом
Общественного туалета,
Исписанные как листы.

Здесь был огонь. Везде огонь.
И лесоруб в священной рясе
Пусть уберется восвояси.
А ты не вырывай ладонь.

Не стой тут молча на коленях,
Не сдерживай несчастный крик,
Не оставайся ни на миг!
И не жалей о дуралеях.

Не стой так долго на коленках,
Оставят, верно, клеточки
Эти колготки-сеточки.
Давай, не падай на ступеньках...

Не возвращайся только, слышишь?
Живи. Ради меня — живи.