Письма

Нет ничего страшнее писем из тюрьмы,
В словах коротких много боли.
И знать, что там твой близкий человек –
Живет? – Хоть дышит. – Нет страшнее доли.
Я помню многое из детства своего
И очередь на сдачу передачи,
И скорбных, старых матерей,
Отчаявшихся жен. И изредка –
Отцов, дядьёв и братьев.
И тяжесть сумок, тропочку в снегу,
Протоптанную родственниками осужденных,
И мать, согнутую в дугу – годами, горем или весом неподъемным?
И весточки короткие едва-едва
Чуть шепот жизни той доносят.
Жива еще? Прислать конфет и курева? Халву?
Да только где бы взять на всё на это денег.
Нет ничего больнее писем из тюрьмы –
И между строк читать о боли.
О том, что знает – некому спасти.
О горечи и зле неволи.
О том, что беспредел – как страшно мы живем.
О том, что в адвокатах нету прока.
О том, что ей опять вот не дали уйти –
За что ты, Господи, всё это шлешь мне?
И понимать и помнить – не спасти.
Оставь, сюда войдя, надежду всякий.
И не увидишь больше – разве на свиданьи,
Сквозь толстое стекло и при конвое.
И нет страшнее серых стен,
Когда сдаешь с заявой опись передачи
И паспорт свой вновь цирикам даешь –
И чай пересыпать вдруг кто-то помогает…
Нет горше писем из тюрьмы,
Пропитанных последнею надеждой.
И знать, что до суда уж обрекли,
Лишь не дают уйти немного прежде.
Я плачу здесь о всех –
Виновных, невиновных, осужденных,
А более – о сестрах, матерях и женах.
И, Господи, - reguiem aeternam dona eis.
Мне сняться мамины глаза –
Такие радостные, но больные.
Последняя с ней встреча наяву,
И погребальный звон колоколов,
Предчувствие беды неотвратимой…
Нет ничего страшнее писем из тюрьмы,
И тех поминок по еще живому,
И тишины, заполнившей все дни.
И мрачного спокойствия Невы.



октябрь, 2012.



Примечания:
reguiem aeternam dona eis - даруй им вечный покой (лат.)
цирики - работники исправительного учреждения (жарг.)