над пропастью во лжи

шкурная сущность в теле жреца,
поэты, как йоги, на иглах шприца.
нам мама анархия, да без отца.
на дне стакана - вода.

спит гений под рыжим копьём у забора,
идёт человек, да визжит будто боров,
засунуть бы их поделом в мёртвый короб
и имя тому - "свобо-ДА"!

апатия ногти грызёт от безделья..
да в руку ли сон, что бежит за мной следом?
поют тараканы под вязаным пледом -
такая не сказка, а жизнь.

и щурятся в поисках хрупких осколков
умы и умёшки, набили оскомин,
чело передёрнуло, больно глаз колет,
смотри же на истину вблизь!

без-умные ходят с ножами в подолах.
на мёртвую птицу наткнувшийся олух,
честнее тебя будет выцветший голубь!
мудрец подставляет щеку.

на флаге рисую бессовестно чресла,
партийные мухи сопят в толщах кресла,
я флаг принесу и повешу на крест их,
к барыгам скорей упекут.

делов-то, ладонь об ладонь вытирая,
кичатся руками воссозданным раем.
как я, мудакам, вычтут свод грязных правил,
коллекцией чучел гордясь.
 
встряхнут моё тело над пропастью, словно
намокшую тряпку, да вытрясут слово!
копилка пустая осталась, я новый.
помалкивай раб да присядь.

"рожайте голодные рты, чтоб подачку
просили неистово, пейте в придачу,
и мы, полубоги, пихнём тельца в тачку,
раз в год показав водопой."

я встану на сгнившие доски лачуги,
чтоб кровь на зубах каждый ирод почуял.
вставай каждый мой гениальный пьянчуга!
толпа ковыляет на бой.

какая там кровь? оплевали и только.
и в жиже болотной людские колонны,
мы все приходили из женского лона.
чего теперь хлеб воровать?

моя философия не доказательна.
возьмите меня за рукав послезавтра
и я вам зверей принесу да на завтрак
вкусите кровавую мысль.

когда, подавившись , рыдая и харкая,
дитя оглянётся на дичь через правое,
за левое плюнет, родится характер в нём,
рождая естественный пыл.