Цайдао

                * Одним из величайших средств, которыми пользовались шаманы Древней Мексики для укрепления силы, отрешенности и концентрации воина, была идея отношения к смерти как к спутнику, наблюдающему за нашими поступками. Однако, данная техника лежала в основе и всей философии, мировосприятия японских самураев – истинных воинов, которые в свою очередь знать не знали ничего о шаманах, а только свято чтили каноны zen буддизма и кодекс бусидо. Идея стороннего наблюдателя прослеживается во многих художественных текстах и сакральных письменах разных цивилизаций и народов, приобретая там различные фигуральные и вербальные, характерные человеческому восприятию, образы и значения.

Что их объединяет? Само присутствие фигуры стороннего наблюдателя. Фигура эта появляется не только «в конце туннеля», но и на всем его протяжении, являясь все более явно с каждым разом, и с каждым разом мощнее корректируя и сосредотачивая даже неосознанных. Но она настолько неясна и неизвестна живущим, что, бесспорно, ею нельзя пользоваться как некоей точкой отсчета и мерилом мерил. Но она существует и с этим нельзя не считаться. В дзен практике наблюдатель и наблюдаемое становятся одним целым. Это величайшая пактика самосовершенствования, доступная для всех. Немедленно отправляйтесь на кухню и приготовьте что-нибудь очень вкусное. Наличие приправы хорошего настроения обязательно, а любовь добавляйте в неограниченных количествах) (примечание автора, которое может быть полезно, а может и нет).




*




Он не пил молока небесных хмельных кобылиц
Он пришел со всех войн, но с собою унес все тайны,
Являясь к тебе, он только меняет лица,
Но пожатие рук выдает колдуна ЦайдАо.

Он не помнит свой дом, но ты был там - у края земли,
Где сгорает печаль в горниле надежды восхода.
Где никто не ответит - Цайдао с тобой говорит.
Он всегда начинает с тебя и берет с самой верхней ноты.

И не важно, что ты ответишь – звук не видит своих пропИлов,
Брось тянуться за тем, что упало - оно не пропало.
За тобою и мной всегда приберет терпеливо
Безотказный, как наши смиренные тени - Цайдао. 

И ты взглянешь назад, а там сад благовоний нирван.
Все дурное куда-то взяло вдруг, да кануло кротко.
Я не знаю здесь равных магистру вселенской уборки.
Нас выбросит тоже. Мгновенно. Лишь тайна - во сколько…

А у него на ладони с твоим отражением реки,
Никакого горенья, огня, но, поверь, ничего не остыло.
Он надежнее многих, от него не узнают вовеки
То, что не было с ним, и все то, что с тобою было.

Там, где кончатся мысли твои – лишь Цайдао поймет,
Что, тот - кто стоИт, тот по меркам любым – уже стОит.
Но никто не добудится спящего, чей бы ни был черед.
Тем более, тот, кто из сна и сам не выходит.

И пока в нашей крови нет крови, а только целительный сок,
Васильки на руках кружат голову нам беспрестанно.
И внутри стук подковы о ребра - волшебный пинок
К воспитателю чувств и магистру кореньев Цайдао.

И неровное сердце, что бьется в гремучей смеси
Оно сказало б тебе, что открытым рождалось началом.
Но распахнутым быть постоянно – лишаться сердца.
Но есть практика приготовленья себя с Цайдао.





*Цай-дао – широкий китайский нож или на японский манер - чука бочо. Для кухонных нужд.