Озеро

Ничего не осталось от искрящихся волн,
К горизонту толкавших плывущую лодку ,
Тишина и усталость.
От палящих лучей - передышки хоть малость,
Пересохшему днищу как глотке - воды.
Грустью в сердце закралась
Ветерка невесёлого песня беды.
Вот напасть - взгляду не на что пасть,
Что былого разбудит в душе благодать,
И не купить, не продать.
Горьким озеро звали...
И вот его горечь, как будто смеясь,
На такыре искрясь, разлеглась серебром,
Повернувшись второй стороною медали.
Во вчерашнее тычет, в сегодня, в потом.
В то, что с озером мы до обидного, странного схожи,
Как оно, высыхаю и я изнутри,
Из себя ощущаю и вижу дряхление кожи.
В ней потухших костров разлетается пепел по свету,
И разжечь ничего подходящего нету,
Я в усохший колодец кричал, помню, с эхом играясь,
А оно отвечало лишь гулким, невнятным «о-о-о».
Так теперь закричать, заорать что-то рвётся наружу,
Но не громкое "о-о-о" - словно выдох больного в тиши.
И метут мои мысли пургу, а в разбитое сердце и стужу,
Даже взгляд от тепла и надежд я давно отрешил.
Ширь стальная и тишь, даже эха здесь нету,
И шипит солончак под ногами змеёй,
Возвращая меня к безвозвратно ушедшему лету,
В детства сказку и счастьем наполненных дней.
Здесь с резиновой лодки мальцом, неумеющим плавать,
Среди взрослых рыбачил, как те, поплевав на червя,
Размышлял, что же прячет в ночи камышовая заводь,
На спине у отца за сорвавшейся кепкой плывя.
Где-то там вдалеке... или там... чья-то юрта стояла,
К ней мы с дядею ездили взять на вечерье айран,
Надо мной, обрусевшим, там, помню, старушка смеялась,
Что-то мне говоря про народ, Казахстан.
Неродящей земле и хозяин не нужен, наверно,
Не понятно, куда же отсюда сбежала вода?
Даже слов не найти, глядя вдаль, - так всё скверно,
Как сознанье, что вспять не прокрутишь года.