Своё бревно

Майк выключил телевизор, поднялся с дивана и длинно потянулся, зажмурившись от удовольствия. Было последнее воскресенье октября. День выдался замечательный – тихий и солнечный. Именно такой, какие бывают в это время года, когда природа исчерпала свой летний агрессивный потенциал и затаилась, в преддверии настоящей осени, и горожане, наконец-то пресытившись шумными пикниками, предпочитают мирные домашние занятия. Такое настроение возникает в последние дни длительного бурного отпуска, когда, закончив программу мероприятий, не рискуешь признаться даже себе самому, что неплохо было бы и поработать.
Майк снял с дощечки возле входа связку ключей и вышел на просторный задний двор. Здесь уже вовсю «пахло» осенью: зелёная, аккуратно подстриженная трава была довольно обильно усеяна опавшими листьями хурмы. Майк направился к притаившемуся под деревьями приземистому сараю-мастерской, отпер тяжёлую, похожую на ворота, дверь и вошёл внутрь. Запирался он вовсе не от воров, которых в маленьком городишке при университете пока ещё не развелось, а от любви к порядку. Делал это автоматически, как множество других повседневных мелочей, про которые если кто-нибудь и спросил бы его – зачем, не нашёлся бы, что ответить.
Ещё в четверг, по дороге с работы домой, он заскочил в местный хозяйственный маркет, где купил ранее присмотренное брёвнышко – около полутора метров калифорнийского дуба довольно затейливой формы. В голове у Майка давно уже варилась одна «архитектурная» задумка – дополнение к деревянному фасадному крыльцу, должное, при удачном воплощении, логически завершить весь обращённый на улицу ансамбль. Углядев корягу среди прочих выставленных на продажу заготовок, он сразу почувствовал, что это то, что надо. Не сказать, чтобы Майк был выдающимся скульптором. Поклонниками его художественного таланта являлись, в основном, жена и дочка. Просто время от времени в голове у него возникал странный зуд, гудение, словно кто-то непрерывно нашёптывал: «Ну же, ну же, давай, сделай это». Постепенно гудение оформлялось в идею и образы, а зуд передавался рукам. Тогда Майк начинал после работы заскакивать в отдел строительных материалов, пристально изучая предлагаемый ассортимент брёвнышек, пока вдруг не обнаруживал в одном из них контуры своего будущего творения. И вот теперь очередная заготовка лежала в сарае, и время её пришло.
В работе с деревом Майку нравилось всё: и податливость материала, и разнообразие приспособлений и инструментов, и, особенно, запах. Запах тёплых опилок, смолы, свежей стружки – он мог наслаждаться им бесконечно.  Он работал самозабвенно, вдыхая пропитанный древесными ароматами воздух, а вокруг переливался, струился Гайдн. Звуки музыки, наполняя двор и мастерскую, служили надёжной защитой не только от уличного шума или воскресного гомона соседей; Майк отгораживался ими от мира вообще – он, мир, просто переставал существовать, ограничивался двором, с его травой на лужайке, запахом столярной мастерской и Гайдном. Или Шопеном, или Григом, или... Сообразно настроению и неясному переплёту мыслей, образов, ассоциаций.
Вот так просто жизнь Майка время от времени складывалась так (или это ему удавалось её сложить), что она – жизнь – всего-то на пару часов становилась такой, какой ей, в сущности, и надлежало быть. Два-три часа в неделю – не так уж мало. Во всяком случае, этого заряда ему вполне хватало на несколько последующих безмятежных дней, когда состояние покоя и здорового пофигизма неизменно передавалось родным и близким, а также горячо любимым коллегам по работе...

... Солнце окончательно склонилось к закату и безнадёжно бродило где-то за крышами соседних домов. Вечер перестал быть томительно жарким, и обширные плотные тени укрыли небольшой дворик с накрытым столом и расположившейся вокруг него весёлой компанией. Гришка – приват-доцент одного из Калифорнийских университетов – развалился в плетёном бамбуковом кресле с видом довольного сытого кота и несколько снисходительно оглядывал приятелей, собравшихся по случаю неожиданного приезда их заокеанского друга.
- Да чем там народ занимается! – Гришка живописно закатил глаза к кронам деревьев и счастливо вздохнул, - я этого, наверное, никогда не пойму. У них любимое развлечение - купить себе какое-нибудь бревно в ближайшем супермаркете и пилить его потом всё воскресенье у себя во дворе!