Мне отрубили голову на плахе...

Мне отрубили голову на плахе...
В былое время, среди бела дня.
Толпа в оцепенении и страхе
Смотрела, как не стало вдруг меня.

Палач, с серьезной миною под маской,
Поднял свой окровавленный топор,
Помост, залитый кровью, словно краской,
Твердил, что был исполнен приговор.

Еще в моей груди стучало сердце,
Еще дрожали нервы на висках,
Но в ад уже была открыта дверца,
Ведь в рай меня всевышний не пускал.

Песок, впитавший брызги алой крови,
Под солнцем, как под пламенем твердел.
Народ от страшной драмы, сдвинув брови,
На голову лежащую глядел.

Никто не плакал, не издал ни крика,
Лишь жуткий стон над плахой прозвучал.
Да в небе, журавлиным дальним кликом,
Меня со смертью изверг обвенчал.

Что бытие, что жизнь - огня горенье:
Здесь вспыхнул вмиг, а там уже погас.
Природы непонятное творенье
Умом и мыслью наделило нас.

Для человека есть одна дорога,
Другого в жизни просто не дано:
В себя лишь верить или верить в бога,
Кому как с детства было суждено.

И, видно, мне дана такая сила
Отвергнуть веру, шедшую извне,
Когда душа сознание спросила...
Оно осталось верным только мне.

Оно не приняло тех рассуждений
О том, что Бог земное все создал,
Не повело дорогой заблуждений
И я за это сильно пострадал.

А из толпы с волнением и дрожью
Звучал один единственный вопрос: -
"За что его, за грех иль дружбу с ложью,
Ведь он из нас, он рядом с нами рос".

"За что ему досталась эта участь,
Лишенным чести, униженным пасть.
Ведь он достоин был судьбы получше,
А не принять жестокую напасть?

И шепотом старик сказал, с оглядкой:
"Чужой он нам, грешное он постиг.
Чего гадать над странною загадкой:
Богоотступник он и "еретик".

Перекрестившись, но не проклиная,
Смотрели люди на куски мои.
И каждый, с содроганьем вспоминая,
Перечислял в душе грехи свои.

На возвышении, в отдельном видном месте.
Чтоб выделиться среди нищих, лиц,
Стоят, собравшись пьяным скопом вместе
Те, кто народ заставил падать ниц.

Стоят в одеждах, ряженых по вере,
С крестами, для острастки, на груди.
И злобным взглядом всю округу мерят,
Победу предвкушая впереди.

Предав инакомыслящих гоненьям,
Они народ загнали под колпак.
Поставив целью лишь повиновенье,
Готовы жечь и вешать на столбах.

В душе уже давно не верят сами,
 Что есть на небе бог, есть рай и ад.
Но люд простой пугают небесами,
Не зная в ухищрениях преград.

За власть пустить готовы реки крови,
В темницы и на дыбы всех садить,
А каждый взгляд? и каждый возглас новый
Своей тупою верой осудить.

И все за сытость, золото, богатство,
За власть, за покорение умов.
Как шайка промышляет это братство,
Прикрывшись беглым чтением псалмов

Вот так и я на плахе был казненным,
Поперек горла пышной своре встал.
Им не понять, что топором каленным,
Они воздвигли правде пьедестал.

От ужаса во сне я встрепенулся,
Как будто шею резанул топор.
Метаясь в страхе, я в поту проснулся.
И спать спокойно не могу с тех пор.
 
То был лишь сон с кошмарной, жуткой явью.
Он растревожил сердце, душу мне.
Теперь всегда, при случае я славлю
Всех, кого церковь жгла в своем огне.

Кого безвинно пыткам предавала,
Пытаясь от неверности отречь,
Кому за мысли жизни прерывала,
Стараясь, власть религии сберечь.

Кто дал им право лезть в чужие души,
И лить в сознанье свой елейный яд,
Стремиться мысли вольные подслушать,
Затягивая в сети всех подряд.

Кто право дал вершить людские доли,
Прикрывшись Богом, верою в него.
Терзать сознанье верою до боли,
Не оставляя жизни ничего.

Ведь человек своею жизнью волен,
Она его в мечтах в полет зовет.
И лишь тогда он может быть доволен,
Когда свободно, без цепей живет.

Ему Землей дано такое счастье.
Быть человеком - высшим существом.
Так пусть же он умом своим и властью
Не губит жизнь наивным божеством.