Петру К. Размышленья у непарадного подъезда

Помню, как-то гуляли с собачечкой в вечер июльский.
Питер, в нежной истоме дыша, был картинно хорош.
Остро тыркнула вдруг локотком быстроглазая Юлька:
"Мам, гляди, как тот мальчик на нашего Петю похож!"

А похож-то и вправду, да так, что не верится даже:
Топольковость зеленых, по-детски доверчивых глаз,
Но, пожалуй, с хитринкой на дне. Даже родинка та же!
В профиль вылитый Петя, и Петя опять же анфас.

В стрекозиной беспечности лета мальчишку встречая,
Я ловила гармонию черт красоты и добра,
И тепло, разливаясь в душе, в сотый раз означало
Бубенцово-пшеничный и звездный привет от Петра.

Но представьте, настала зима, да еще никакая:
Странный, слякотный, черный, как деготь, унылый декабрь.
И, глаза опуская, о теплом лишь доме мечтая,
Ты заметишь на улице чью-то улыбку едва ль.

Но ужели тот мальчик? Да полно - улыбка ли это?
Нет, скорей, гоготок, матерок холодком по щеке,
Оловянность во взгляде потухшем, во рту сигарета,
И Red Devil банальный в почти еще детской руке.

Неизбежно ли сочные лучики травки зеленой
На глазах вдруг становятся пыльной и жесткой осокой?
Или даже - с зазубренным краем - прутом закаленным,
Что уж больше, конечно, подходит под мир наш жестокий...

Как ни горько, придется признать справедливости ради,
Что лишь избранным Принцам счастливится стать Королями.
Вот свезло, так свезло нам, что Петя - такая отрада! -
Венценосит в пространстве Театра, владея сердцами!

И на этой бы ноте закончить, да вот незадача:
Захожу я недавно в родимый до боли подъезд.
Разрисован он весь, и амбре там табачно-кошачий,
Но аккорды гитары вдруг слышатся прямо с небес.

Мой знакомец, хоть верьте, хоть нет, Макаревича "бацает",
С чувством вроде, и тембр приятный, гитара не врет.
Может, всё не так муторно, блин, в Королевстве-то Датском,
И на ниве его хоть чегой-то возьмет да взойдет!