пафосная песнь о собственной бесполезности

<...> но до сих пор за мной никто не встал,
да я и сам не метился в кумиры.
Я задыхался и всю ночь не спал,
а утром встал, и сам пошёл на вилы.
И голой грудью лёг на острие,
и алой кровью окропил дорогу,
но до меня горели на костре
и я не первый, кто так рано к Богу.
Я был заброшен в этот мир и век
заведомо с летальностью исхода.
Я был рождён как Новый Человек,
но я при жизни стал простым народом
и им я был отвергнут потому,
что я тосклив для современной жизни.
И я решил, что лучше одному,
чем постоянно оставаться лишним.
И я ушёл, оставив позади
всё, от чего на сердце были шрамы.
Я точно знал, что будет впереди,
а за спиной лишь возводились храмы
для поклонения очередным богам,
для лживых слёз и жертвоприношений…
Я убегал – уж лучше к дуракам,
чем быть свидетелем нетрезвости сношений.
Уж лучше в лес, в болото, по степям –
куда-нибудь, подальше бы от мира,
где стар и млад – все ходят по костям,
сияя в лучезарности эфира.
Здесь каждый – бог, а я так не умел.
Я здесь не мог. Я от своих предчувствий
сходил с ума и по часам взрослел.
Я жаждал счастья, упиваясь грустью.
Я был один. Очередной весной
я коротал свой век в прокисшем мире
среди людей, где я всегда сквозной,
как ветер из окна в окно в квартире;
пусть был в чужих квартирах, ну и что?
Пришёл, ушёл. Забылся, да забыли.
Всё чопорно как будто в шапито:
для зрелищ пили, жили и любили.
Пусть так: я – Клоун, циник-мазохист,
смеюсь над всем, что больно и щекотно.
Я гений, мама, от того нечист:
во мне злой дух вершит дела охотно
и жжёт мне душу, манит за собой,
и сединой переплетает косы.
Ах, время! Не беги, прошу, постой!
Я лёг ребёнком, а проснулся взрослым.