Пустынны, но полны воздушного вина...

*  *  *


Сбылась моя мечта - брожу себе по свету
и песню ни о чём чуть слышно бормочу.
Приветлива земля, а от людей привета,
наверное, не жду, должно быть, не хочу.
Покорны и грустны осенние деревья,
их кротости к лицу часовни белизна.
Багрец и тишина. Ничейные кочевья
пустынны, но полны воздушного вина.

О чём я ни смолчу, а помню всё о том же:
"Спасибо, краткий век, за вечную красу!"
Задуют холода, но, пеший-перехожий,
шиповника кармин я в сердце унесу.
Последний листопад самим собой томится.
В цыганских лоскутах пылает клёнов знать.
А нам, щепоть синиц, - о, троица, седмица! -
счастливых колких слёз не счесть и не унять...




* * *


Есть правда одиночества. Оно
жестОко, но целительно-высОко.
Чутьё слепца и ястребово око
ушедшему от скопища дано.

Когда-то сон огромный нас слепил.
Затем и сон и явь вместились в малость.
И что же нам в конце концов осталось?
Ответь, осенний ветер, брат-зоил!

Осталось тесной комнаты тепло
на чёрно-сером, на предзимнем свете,
когда уже и в полдень не светло,
когда, всё, долгожданное, прошло
и упорхнули к дальним гнёздам дети...