Эпистолярное 1. Документальная переписка

ЛЕС.
Вы, помнится, писать просили... Да! – напишу – неужто нет? Сейчас затею в вашем стиле:
Иду. Отнюдь не Пикадилли. Щербат асфальт и парапет, стрижами мчат автомобили, взметаются лоскутья пыли и марлево фильтруют свет. Но что мне «Лондон щепетильный» и лоск ухоженных дорог? Подумаешь! Там жуткий смог. Не то что мой лоскутик пыльный: взлетел, пореял – и опал.
>>>>>>>>>>>>


САНТО.

Читаю ленту вашего письма, по шлейфу грусти тянется тесьма, приклеенная белым флизелином моей волны. Плыву гардемарином, скорее к неизвестности, туда, где в берег бьется черная вода, за строчкой строчка. Ваши – стали шире. Прижился мой форматик А4... :)
Иной покрой: менял я силуэт, чтоб легкой рифме не ломать хребет.

Как там, в поэзе – строчат новый спам? – Не уловить моим больным глазам.
Полярной ночью в кровь разбил ботинки – кусаются колючие щетинки: стерня под Ахиллесовой пятой. Давно не красил холст – пейзаж… картинки… но не сверстать во тьме версты с верстой.

Зашоренно брожу в бессонных снах. Метафоры? Да, ну их, друг мой, нах! – Давно они грибницами нарыты: меняемся – стрекозы на корыто! В корыте Посейдоновский оффшор – налог с воды.
– Я к Богу… – там закрыто… Выходит, что не все еще прошел. Вот схема: знай, сверчушка, свой шесток! Но я не Пушкин – в смысле, что не вечен. Ему хватало славной русской речи и без метафор наваять стишок. Он ямб любил – от ритма до размера. А я – размах гекзаметров Гомера.

И он был слеп, не видел ни шиша, что, впрочем, безразлично для стиша.
Стих светит сам – в пути туманно-мглистом! Вот Шлиман докопался до нутра, слетели с Трои древние ветра – геологов труды, геодезистов… Но что нам Троя? – пепел от костра.
Кто нам Елена? – крестница, сестра?
Мы Василису-то едва воспели: на лошадь, да в избу – гаси пожар! - На плечи ей взвалили наш цяжар, похлеще всей ахейской цитадели. А надо бы сказать ей наконец:
– О, женщина творения венец! – прости! Тебе не сделал лучшей доли – похорони, поплачь – все в божьей воле.
Читаю в голос ваши письмена, меняю пароходы как перчатки. В моих словах поправьте опечатки, тут вечно с пунктуацией война.
Что о себе? – Шутя скажу – расстрою: тьму не развеял и не взял барьер, вот потому пишу фигню про Трою, хотя мне близок до смерти Гомер, о нем бы я и дольше говорил, он жив, как тот мудрец Мафусаил.

В Европе осень, падок желтый лист. О том, о сём… летят слова поземкой, и тянется строкой  от вас тесемка, сюда ко мне, но я не столь речист. Иду вперед, уже по самой кромке…
Жаль, шутка не клюёт на дурнячка, хотя б  апчхи с понюшки табачка.
Хотел на юмор заточить перо – не вышло Буратины из Пьеро.
Ну, чтобы Вас не сделать Несмеяной, скажу, что Буратино фшопу пьяный.
Я б ярче начеканил небылиц, когда бы не был королем больниц, врачом, читающим диагноз нудный. Я был бы сам обманываться рад! Мой Пушкин – обмануть меня не трудно, а нереально в перечне утрат.

Ну, что сказать хорошей мысли ради? – как все-таки Онегин нас достал… слабею тихой сапой, как тот дядя – но дядю, впрочем, я давно послал. Ищу…  хочу найти противоядий.
Где дамба – удержать девятый вал? – Не сдвинулся пока еще ни пяди.
Стоп! Лишнего с разбегу намарал. Закончить надо на веселой ноте – все, в общем, verу well, ну … Вы поймете.