Квенты. Вёрджил Эрп

Я смотрю на свою руку: пять пальцев, крепко связанных воедино. Одна и та же рука может держать мотыгу или ружье. Одна и та же рука может быть рукой простого работника, защитника — или убийцы. И грань тонка.
Пятеро Эрпов, братья одной крови, пальцы одной руки — благодарение небесам — действовали совместно во благо закона и порядка. Уайет часто посмеивался надо мной, но младшему брату, не служившему на войне, сложно понять мою преданность закону. Во время войны мне приходилось убивать — но это был иной закон, закон войны, а солдаты не могут задумываться над своими действиями — только выполнять приказ. Быть шерифом, маршалом — иное. Ты сам отвечаешь за то, большой или малой кровью решится дело. Закон — это оплот, но и он шаток. Так и никчему раскачивать его.
Уайет — а за ним и Морган — частенько ищут признания, ловят за хвост удачу и славу. Удержимы ли эти две вероломные кошки? Я не осуждаю преступников — я сужу их именем закона. Вне закона в разное время были и наш отец, и кое-кто из братьев. Мы не говорим об этом, но честно платим по счетам. За торговлю спиртным во время Сухого Закона честно расплатился наш отец, отдав в качестве штрафа все нажитое в ловле хвостатой изменницы. Нелепое предприятие с содержанием публичного дома обошлось Уайету и Моргану арестом и штрафами. Мы не говорим об этом, мы платим по счетам, как и предписывает то закон.
Шерифу нельзя ждать одобрения толпы или славы. Если он честен — того довольно. Если люди могут жить и спать спокойно, наше дело сделано. Я говорю себе — не ждать одобрения. Потому что служа закону и людям, можешь оказаться неугоден тому и другим. Банда Джесси Джеймса покажется толпе достойнее и привлекательнее шерифов, а Эльфего придется принести на суд изрешеченную пулями дверь собственного дома, чтобы доказать присяжным, что он имел право убить нескольких преступников из 80 осаждавших его и его друзей. Если история нашей семьи сложится так же (а Уайет мечтает войти в историю), что с того? Я знаю, что все пять пальцев-братьев служили как одна рука, выполняя свой долг. И если захочется иной, более сытной и мирной жизни, большего признания — тоже не беда. Даже суровый закон прощает такую слабость. Но только совесть, двухвостая, как плеть, обовьёт грудь и спросит: «Хочешь пожить спокойно? Ну, давай. Если перед этим сделал все, что мог. Если твоя служба окончена.»
Я обязательно отдохну от дел, вот только закончу обход...