Песнь о Пингвине

     В снежных хлопьях Антарктиды, над бескрайними морями, по ветру раскинув крылья, озирая прОстор взглядом,   реет стражем гордый Пингвин, нагоняя тучи страха на моря и океаны, и на тех, кто есть в глубинах.
      Не пройти добыче мимо: не тунцу, не жирной сельди. Взор охотника, глумливый, добыч бьет подобно пуле, от него не схорониться в шумных пенах океана. Волю, море и просторы Пингвин знал с минуты детства. На ветрах, в солёных брызгах, семимильными глотками поглощал свободы счастье: то, бросаясь сверху в бездны, то стремительной ракетой уносясь в высоты к тучам. Был не робкого десятка,  бил врага могучей грудью, уходили альбатросы, если  видели Пингвина, когда тот крылом на части рвал и резал сине небо. В глубине морские скаты камбалой на дно ложились, от греха уйдя подальше, лишь завидев тень Пингвина над водою в свете солнца.
    Но всему приходит время, дни идут, мужает птица, всё бесстрашней его сердце, клюв подобен острой пике, глаз орла и  тот не зорче, если брать с Пингвиньим оком.
    И заметил он однажды, в пене красного рассвета, как резвилась и играла грациозная Дельфина. Лучезарных уст улыбка, взгляд, манящий в бездны моря остриём стрелы Амура нанесли Пингвину рану, глубиной страшней пробоин, что наносит рыба-молот.
   Много в жизни видел Пингвин, разных гадов и креветок. Океанское течение приносило тварей дивных: безобразные кальмары, чуда дна морские звёзды, безразмерные лангусты ни в диковину, ни в сказку. Видел он касаток стаи, знал акулу одиночку, бил крылом кита о спину, рыб летучих гнал над морем, змеевидную мурену загонял в пещеры рифов.
      Ни когда ещё так сильно, так стремительно тревожно, разрывая грудь на части, не стучало его сердце: то вулканом извергаясь, то внезапно замирая как морской водой, омытый серый камень побережья.
     Словно молния стихии, с высоты седьмого неба, белой грудью, чёрным фраком пал он к ней в морские волны, обдавая брызг фонтаном взмахом сильных мощных крыльев.
      Море пенилось штормами в играх птицы и Дельфины. Счастья миг, любви безумство зарождало зло цунами, и казалось, нет предела, и конца тому не будет. То была минута счастья, или может быть мгновенье, кто любил, конечно, знает трепет этих ощущений, это то, что называем мы любовь шального взгляда.

                *****
        Кто не знает Антарктиду, кто не плыл её штормами, где сквозь ледяные волны смотрят скалы побережья, тот не в силах поразиться, не дано тому представить холодов морских коварство, когда панцирем железным застывают в всплеске волны.
         Вот таким коварным всплеском, вот таким морским капканам была схвачена Дельфина, когда Пингвин взмыл над морем чтоб с высот, под облаками отыскать тепла течение, проложить дорогу жизни в тёплые морские волны. Горю не было предела, хрусталём упали слезы, когда он Её увидел серой каменной скульптурой среди тысячи замёрзших, волн что стали вечным камнем.
        Пал и он на камень камнем, чтоб разбить Её оковы, бился грудью, резал крылья о намёрзшие торосы, клялся ей любовью вечной, но не в силах был помочь ей. И любимой, чтоб не мёрзла, он оставил свои крылья на могиле, пусть ей будут от ветров и дикой стужи тёплым нежным покрывалом. Пусть они Её согреют, пусть останутся как память, как пример для подражания для растущего потомства о любви и бескорыстие.
        С тех времён прошли столетия, позабыта эта сказка, мало кто сегодня помнит о бескрылой гордой птице, что живет во льдах и ищет, ищет ту, что серым камнем вдруг мелькнёт средь льдов в изломе проплывающих торосов океанского течения.


© Copyright: Вадим Тихий, 2011
Источник: http://www.stihi.ru/2011/10/09/1382