Легенда о Магнусе, короле Швеции, Норвегии и Скани

Вступление

2008

I

На острова Святого Валаама
Привез меня под осень теплоход,
Чтоб мог там я укрыться от бедлама.
И отдохнуть от жизненного гама
И мыслям дать привычный плавный ход.

В составе туристической отары,
Пастушкой ей в косынке светлой гид,
С нерадостными думами на пару
Про мною ожидаемую кару,
Смотрел вполглаза на прекрасный вид.

II

Лишь в Храме отошел душой немного.
Пред ликами старинных образов
О ясности тогда молил я Бога,
Чтоб отыскал я верную дорогу
И правде внял средь лживых голосов.

Свеча моя неспешно догорала,
Воск вниз стекал, как слезы на глазах,
И грусть уже от сердца отступала,
И будущность уже не так пугала,
И исчезал в глубинах скрытый страх.

III

Пастушка строго нас вела по плану:
Вот храм, вот скит, а вот сам монастырь,
Все плод трудов монашеского клана,
Все на века, из камня, без обмана,
Вот холм, вот бор, вот Ладожская ширь.

Финал прогулки был закономерен:
На кладбище. А мог ли быть другой?
Ты атеист, иль тверд ты в Божьей вере,
Но бренной жизни путь тебе отмерен,
В земле навеки обретешь покой.
IV

Мы меж могил немного побродили,
Свой интерес к ним быстро утоля,
Уже на теплоход идти решили,
Но гида нас слова остановили:
- Взгляните на могилу короля!

Вмиг любопытства всех собрала сила
Взглянуть на неприметный голубец,
Где надпись рукописная гласила:
Здесь «схимника Григория могила»,
А ниже неожиданный конец

«в мiру Шведский король Магнушъ »

V

Как этих слов немое подтвержденье
Лежал обломок каменной плиты.
И, если верить гида разъясненьям,
В правдивости снимают все сомненья
Старинных букв истертые черты.

Но как сюда, в далекую обитель,
Король был шведский, Магнус, занесен?
И почему католик и правитель,
На Русь походов многих предводитель,
Как инок православный погребен?

Крещение

1316

VI

C утра Стокгольм весь в Гамла Стан теснится,
Хоть некуда уж, кажется, тесней,
И каждый к Риддерхольм попасть стремится,
Чтоб посмотреть, как едет вереница
Богато принаряженных гостей.

Король Норвежский, властный Хокан Пятый,
Как самый старший, едет впереди,
Сверкают позолоченные латы,
Венец сменил привычный шлем рогатый,
И борода скрывает полгруди.
VII

Чуть сзади Биргер, Швеции властитель,
Надменен, горд, как истинный король,
Хоть сам всего лишь титула носитель.
В мечтах жестоких братьев погубитель,
Чтоб кровью смыть всех унижений боль.

С ним рядом Менвед, венценосец Датский,
Страну прославив множеством побед,
Сам разорил ее, транжира адский,
Но, верный договорам, клятве братской,
Семь лет норвежцам мирный он сосед.

VIII

А вот везут события причину,
Собравшего здесь стольких королей.
Вверх тянут шеи дамы и мужчины,
Чтоб разглядеть умильную картину:
Младенец спит от роду двадцать дней.

Не каждому дано на свет родиться
Наследником великих двух корон
(У родичей кругом одни девицы):
От деда Осло он возьмет столицей,
От дядюшки получит шведский трон.

IX

Вот герцог Эйрик едет за каретой,
Ребенка венценосного отец,
В меха по-королевски разодетый,
Герой и рыцарь, в «Хрониках» воспетый,
Не ведая ужасный свой конец.

А дальше гости едут по ранжиру:
По знатности, богатству и родству.
Наследники бескерков-дебоширов
На меч сменив тяжелую секиру,
Не потеряли тягу к хвастовству.





Х

Средь самых важных Персон проезжает.
Ему рукою машет из окна
Бригитта, дочь. Никто еще не знает,
Что в будущем ребенка ожидает:
Святою будет признана она.

Да, кстати, эта самая Бригитта,
Хоть и жила немало лет назад,
Среди святых в Европе знаменита,
И в Петербурге нами не забыто,
Что помогла украсить Летний сад.


XI

А дело в том, что, побеждая свеев,
Бригитты мощи Петр трофеем взял,
О красоте Петрополя радея,
У папы Римского Бригитту, не жалея,
На статую Венеры обменял.

Так Летний сад стал для богини домом,
Потом Потемкин статуей владел,
Затем меняла разные хоромы,
И, наконец, решением наркома,
Попала в Пиотровского удел.

XII

Как тесен мир! Все связано друг с другом!
Не рвут узлы ни версты, ни года.
Петр на Неве пошел уж третьим кругом:
За Биргера Ландскроной (грунт ей пухом),
За Ниеншанцем (сгинул без следа).

Но город мой, с нерусским пусть названьем,
По-русски прочно в Невском устье встал.
Сломал навек кондовое сознанье,
Европу обложил культурной данью
И лучшее от всех в себя вобрал.




XIII

Архитектура, мода и манеры
Лавиной шли в петровское окно.
И часто враг нам делался примером
(Особо там, где был он пионером),
Здесь швед, француз – все были заодно.

Что ни возьми, хоть анекдот, хоть сплетни,
Событий, фактов закружит метель,
Разбудит слой историй многолетний,
С собой утащит в глубину столетий
Иль уведет за тридевять земель.

XIV

Но возвратимся с вами в центр Стокгольма.
Подъехав к церкви и сойдя с коней,
Заходят все под своды Риддерхольма,
Где у купели вид приняв пристойный,
Архиепископ ждет уже гостей.

Достойнейшим места посередине,
Хоть перед Богом вроде все равны.
Читается молитва по-латыни
Проносятся церковные святыни,
И благочестья лица все полны.

XV

В купель младенца трижды окунают,
И близок к завершению обряд.
Уже народу громко объявляют,
Что Магнусом ребенка нарекают,
Как славных предков бесконечный ряд.

И, праздника любого завершенье,
Ждет в замке пир для созванных гостей…
Прошу я у читателя прощенья,
Но вин и разных блюд перечисленья
Не будет нынче в повести моей.





Конунг-ребенок

 1319

XVI

Нелегким выпал год для скандинавов:
Норвежский Хокан в мир ушел иной.
Он перед смертью клятву взял с вассалов,
Что только внук на трон имеет право,
Что Магнус правит ими и страной.

А в Швеции опять случилась смута.
Двух братьев Биргер в замок заманил.
За униженья отомстил он люто,
В глухой темнице спрятал их от люда,
И там голодной смертью уморил.

XVII

Дворяне, возмущенные злодейством,
Почти привычно подняли мятеж.
Король-братоубийца спасся бегством,
Восславив Бога, благо по соседству
Был родственника Менведа рубеж.

Престол не может долго быть свободен,
И Магнус призван был на шведский трон.
Ребенок-конунг тем для всех удобен,
Что как правитель ни на что ни годен.
Он царствует, решает все не он.

XVIII

А Магнус был отнюдь не исключенье,
Пример легко найдется не один,
Но в Швеции подряд три поколенья
(А три – система, но  не совпаденье)
На трон садился юный властелин.

Руки не зная жесткой самодержца,
Свободен духом знатный князь-магнат.
Коль от визита во дворец не деться,
Идет туда всегда без дрожи сердца:
Король – ведь ровня, просто Старший Брат.

XIX

В один лишь год, оставшись сиротою
(Отец был братом, Биргером, убит)
И завладев короною двойною,
Стал Магнус вдруг игрушкой дорогою,
Что Бог от бед до времени хранит.

Совет дворян мать регентшей поставил,
Пока король их в возраст не войдет,
Но властный Персон дело так обставил,
Что странами двумя он лично правил
Семнадцать лет – не месяц и не год!

XX

У камня Мора, в ручки взяв короны,
Трехлетний  Магнус подписал указ:
Риксродом утверждаются законы,
Всем иностранцам ставятся препоны,
Чтоб к власти не нашли ни ход, ни лаз.

Что самолично никого не вправе,
Простолюдин он или дворянин,
Король на плаху иль в тюрьму отправить,
Что только суд решает все и правит,
И что закон для всех в стране один.

Размышления о рабстве

1332

XXI

Указы все не перечесть строфою,
Но есть один, который поразил.
Я уваженье к Персону не скрою,
Он Магнуса мальчишеской рукою
В стране навеки рабство отменил.

И тридцать поколений скандинавов
Уж семь веков свободными живут.
Из сердца рабства выдавив отраву,
Считают личность главною по праву,
Свою страну и государство чтут.

XXII

Шесть поколений жителей России
Не слышали в свой адрес слова «раб»,
Но если бы сейчас их опросили,
Ответ от очень многих получили,
Что перед властью жалок он и слаб.

А у рабов с времен далеких Рима
Хозяйства не имелось за душой.
Их ненависть к нему неистребима,
А рабское клеймо неизгладимо
И на потомках след оставит свой.

XXIII

Пускай клеймо на теле не пылает
Раба всегда поступок выдает:
Раб новый дом и древний храм ломает,
Раб мусором округу захламляет,
Во власти раб что может, то крадет.

И сколько ж нам еще столетий надо
В себе чтоб рабство навсегда изжить,
Страну-руину сделать райским садом,
Избавиться от алчных казнокрадов,
Заставить государство нам служить?!

Воспитание короля

1324-1335

XXIV

Недолго Магнус под присмотром нянек
Жил без забот, играя и шаля.
Стать королем – не съесть медовый пряник,
Сменили нянек на суровых дядек
И начали «учить на короля».

Аббат седой учил его молитвам,
Духовно и телесно наставлял,
Чтоб мог читать и говорить со смыслом,
Умел писать немецким острым шрифтом,
Знал счет и часть Эвклидовых «Начал».

XXV

Вояка старый, Ингвар Одноглазый,
(От раны давней шрам на пол-лица)
Стал мальчугану лучшим другом сразу,
Учил сражаться, а не ловким фразам,
И хоть немного заменил отца.

И в наши дни готовы все мальчишки
Игрушечным оружьем помахать.
Но от мечей из палок – только шишки,
От настоящих – мясо, кровь и кишки,
Их поднимают, что бы убивать.

XXVI

Бой в те века был без прикрас киношных,
Там дрались, Кодекс Чести не ценя,
И гнулись латы от ударов мощных,
И стыла кровь от возгласов истошных,
И целый день жестокая резня.

Чтоб рыцарю врагу не стать добычей
И в схватке рукопашной уцелеть,
Владеть он должен силой не девичьей,
Забыть о соблюдении приличий,
И бить любым оружием уметь.

XXVII

Шесть дней в неделю, кроме воскресенья
(Воскресный день для церкви и молитв)
Шло Магнуса «на короля» ученье,
Оружьем самым разным овладенье,
Чтоб вышел победителем из битв.

Упругий лук, стрелять с седла и стоя,
И точно в цель, не просто в белый свет,
Копье для всадника, копье для строя,
Доспех немецкий детского покроя,
И запрещенный Папой арбалет,





XXVIII

И меч, конечно, символ дворянина,
За поясом заточенный кинжал,
И с яркой геральдической картиной
Овальный щит, топор на ручке длинной…
Вот Магнуса неполный арсенал.

И целый день уроки фехтованья.
Копье сменяет меч, потом топор.
Суровое мужское воспитанье,
Чтобы в бою, турнире, состязанье,
Не ведать поражения позор.

XXIX

А вечерами скальд седобородый
Рассказ свой начинал под звуки струн,
Про викингов далекие походы,
Про предков всех из Магнусова рода,
Всё, что хранят значки забытых рун.

И, засыпая на медвежьей шкуре,
Уставший за день, видел мальчик сны,
Как на драккаре мчится он сквозь бури,
На битву скачет в бешеном аллюре,
С ним Одина могучие сыны.

XXX

А поутру в конюшню. Там ждут кони:
Для выездов – арабский жеребец,
Игрушка детская – шотландский пони
И, недоступный для любой погони,
Скакун, что подарил еще отец.

Верхом с дружиной шведские просторы
Изъездил Магнус вдоль и поперек.
В лесах еловых Нидерланда горы
И в Уве-Эльве рыбные заторы
Нашли в душе укромный уголок.





XXXI

В ладье большой он исходил все шхеры,
На островах устраивал привал,
Лез в Смоланда гранитные пещеры,
По следу рыси, северной пантеры,
Он с Ингваром по осени шагал.

И страсть неизлечимую к охоте
В походах этих Магнус получил.
Он научился птицу бить в полете,
В шестнадцать стал у сверстников в почете,
Когда зимой медведя завалил.


XXXII

И дважды Магнус на ганзейском коге
Норвежские объехал берега.
Увидел фьордов дивные чертоги,
Был на Норд-Капе, жизненном пороге,
За ним лишь льды, да вечные снега.

Ночного Солнца полное сиянье
Пред сном молитвы путало слова,
Но кончились учеба и скитанья,
И с юностью настало расставанье,
Король вступил в законные права.

Превратности судьбы королевской

1337 – 1377

XXXIII

Приняв бразды правления в свои руки,
Утратив строгих регентов контроль
Король не угодил в объятья скуки
И, жадности не ощущая муки,
Казну стал сразу изводить «под ноль».

Ремонт затеял замка родового,
Чтоб стал похожим замок на дворец,
Набрал себе оружья дорогого,
Друзей завел, один шустрей другого,
Охотник, иль гуляка или льстец.
XXXIV

Магнатам это было не по нраву:
Казна ведь с дном, в отличье от морей,
И, чтоб на мотовство найти управу,
Придумали, не мудрствуя лукаво,
Что надо короля женить скорей.

Сыскали быстро знатную невесту,
Графиню на французской стороне.
В ответе не нашлось отказу места:
Стать королевой и графине лестно,
Пусть и в холодной северной стране.

XXXV

Сам граф Намюр, отец невесты, Бланки,
Приехал дочку замуж выдавать.
С собой привез приданое, подарки,
Мол, не беднее скандинавов франки,
И им есть, что соседям оказать.

Но Магнусу поставили в заслугу,
Что тестю утереть сумел он нос
И щедростью сразить навек супругу:
Ей замок Тенсбергельский и округу
Как свадебный подарок преподнес.

XXXVI

На удивленье этот брак счастливым
В отличье был от множества других.
Чтоб трон достался сыновьям родимым,
Супругам, по ночам неутомимым,
Господь послал наследников двоих.

И, как веками принято, в честь деда
Был Эриком сын старший наречен.
Его удел правителем быть шведам,
А младший, Хокон, прадедовым следом,
Взойдет с годами на норвежский трон.





XXXVII

Кристофер Датский, то еще транжира,
Вконец свою державу разорив,
Стал торговать и удивил полмира,
Часть Дании, как комнату квартиры,
Соседям для покупки предложив.

Не вынес Магнус это искушенье
Добавить титул «Скании король».
Не слушая придворных возраженья,
Все деньги из казны без сожаленья
Отдал за свою будущую боль.

XXXVIII

Жить королю без денег не пристало.
На что же двор и замки содержать?
И как бы знать ему не возражала,
Что, мол, страна и так уж нищей стала,
Налоги Магнус повелел поднять.

Зубами скрипнув, шведы проглотили,
Но в Осло, время завернув кольцом,
На Хокона корону водрузили.
Тем власть себе магнаты сохранили,
Хоть регентство осталось за отцом.

XXXIX

И дальше жизнь сложилась неспокойно:
То с Папой из-за денег долгий спор,
То замкам нужно вид придать пристойный,
То с Русью неудачливые войны
(Об этом будет позже разговор)

На сорок лет от Швеции подарок:
Отдал полтрона Эрику риксрод.
Хоть титул соправителя и  жалок
(Сравните – свечка и свечной огарок),
Все ж лучше, чем изгнал бы вон народ.





XL

В который раз во всех концах Европы
Людей губила страшная чума.
Ей все равно, дворяне иль холопы,
Она легко отыскивала тропы
В любые королевские дома.

Родителям ужасней нет несчастья,
Когда ребенок гибнет их родной.
Что Магнусу его единовластье,
Коль Эрика с семьею в одночасье
Отправила зараза в мир иной.

XLI

Одна беда ведет с собой другую.
Аттердаг Датский, поднабравшись сил,
Всю Сканию, державу покупную,
Что Магнусу дала судьбину злую,
Под власть датчан обратно возвратил.

Вновь вечно недовольные дворяне
Заставили трон с сыном разделить,
Но вышел недочет в стандартном плане,
Отец и сын в  бою на поле брани
Мятежников  сумели разгромить.

XLII

Изменники сбежали за границу
К Альбрехту в Мекленбурге на поклон,
Что ждет, мол, немца шведская столица,
Что королем он может становиться.
Так иноземец сел на шведский трон.

Пожар войны гражданской разразился,
По Швеции прошел сплошным огнем.
Пока король в плену шесть лет томился,
В Стокгольме Альбрект прочно воцарился,
Остался в Осло Хокон королем.





XLIII

Еще шесть у лет у сына под рукою
Жил Магнус, отойдя совсем от дел.
Однажды он с дружиной небольшою
Из Бергена в столицу шел ладьею.
Попали в шторм. Никто не уцелел.

Так Хроники на этой грустной ноте
Про Магнуса заканчивают сказ.
Про инока в нем слова не прочтёте,
Но Летописи русские возьмёте
Совсем иначе прозвучит рассказ.

Война с Русью

1347 – 1349

XLIV

Что знаем мы о шведско-русских войнах?
Что шведов мы побили на Неве.
Десятки ж битв, не менее достойных,
Обычных, для соседей беспокойных,
Историк не удержит в голове.

То викинги к нам торили дорогу,
И их потомки не забыли путь,
То новгородцы, помолившись богу,
Почти к Стокгольму, к самому порогу,
Шли на ушкуях шведов грабануть.

XLV

Нам Запад был не очень интересен,
Гораздо привлекательней Восток,
Просторный край, не ласков, но чудесен,
Богатства, описать не хватит песен.
Туда веками двигался поток.

И также на Восток стремились шведы:
Грёнланд далек, Европу не подмять.
И рати шли к славянскому соседу,
Сменяли поражения победы,
О мире оставалось лишь мечтать.

XLVI

Когда у скандинавов христианство
Изгнало прочь языческих богов,
То Папа с неизменным постоянством,
Слал шведов в православное пространство,
Чтоб в веру обращать еретиков.

И я не знаю, что страшней народу:
Когда сосед идет поработить,
Чтоб по-хозяйски грабить год от году,
Иль словно вечный враг людского рода,
Он в Душах хочет Веру изменить.

XLVII

Еще в начале Магнуса правленья,
Когда Совет дворян держал всю власть,
На Выборг было русских наступленье,
Но замок оказал сопротивление,
Не дали стены каменные пасть.

А через год на острове Орешек
Печатями скреплен был договор,
Чтобы дружин, ни конных и ни пеших,
Не двигать дале пограничных вешек,
И жить, отныне, чтоб без войн и ссор.

XLVIII

И Магнус правил, с Русью не воюя,
Не посылал дружину за порог.
Ни сам, на горе, Сканию торгуя,
И ни дворяне, в сотый раз бунтуя,
С тревогой не глядели на восток.

Но, не дождавшись срыва договора,
Стал Папа Римский буллы присылать,
Чтоб шведы с Русью вспомнили раздоры
И, повод отыскав для крупной ссоры,
Пошли еретиков увещевать.





XLVIX

Бригитта, папской буллой потрясая,
Вещала на  Совете короля:
- В поход Крестовый шведов призываю!
Всю ересь сжечь, к ней жалости не зная!
Жди кары Божьей, Русская земля!

За что Бригитту сделали святою?
Не Папу, а историка спроси.
За монастырь развратного покроя?
За чудеса, раздутые молвою?
За яростную ненависть к Руси!

L

 И прибыли послы к новогородцам
«Чья вера лучше?» диспут провести,
И если проиграть кому придется,
За свой Устав не должен он бороться,
А паству к «лучшей» вере повести.

Владыка Новгородский предложенье
От шведов обсуждать совсем не стал:
- От греков нами принято ученье,
У них и получите разъясненья,
И к Патриарху всех послов послал.

LI

Так повод для войны  был получен.
И двинулась на Русь святая рать:
И рыцарь – с детства воевать обучен,
И ополченец – с луком не разлучен,
И пастор – православных обращать.

Карелу, водь, ижору – всех за лето
Воитель подчинил и обратил.
Но стоило уйти обратно шведу,
Народ, забыв все клятвы и обеты,
Под властью новгородской вновь зажил.





LII

Но через год, уже с огромным флотом,
Продолжил Магнус начатый поход,
Орешек-крепость захватил налетом,
И, сделав ее Швеции оплотом,
Пошел в округе покорять народ.

А вскоре сам в Стокгольм он возвратился,
В Орешке лишь оставив гарнизон.
Стратегом, видно, Магнус не родился.
Он если б с новгородцами сразился,
То разгромил бы слабый их заслон.

LIII

Ведь биться честь у отчего порога
На новгородцев пала на одних.
От москвичей не подошла подмога,
А псковичей домой звала дорога:
Не нас же бьют, хватает дел своих.

Доколе наши внутренние свары
Продолжат нашу Родину губить?
Без них не взяли б нас в полон татары,
Не полыхали б мятежей пожары,
И Пущи тоже ведь могло не быть!

LIV

Лишь только Магнус с Русью попрощался,
Как сразу край захваченный отпал.
Орешек же в осаде оказался.
Хоть гарнизон отчаянно сражался,
Через полгода город-крепость пал.

Напрасны были Магнуса походы:
Ни «ересь» на Руси не истребил,
Ни стал правителем плененных им народов.
Зато казну ввел в страшные расходы
И сотни душ в двух странах погубил.





Последний поход

1350
 
LV

Неймется, как известно, всем кто битый:
Реванш готов за пораженье взять.
Так Магнус под давлением Бригитты,
На короля за Новгород сердитой,
В поход стал новый войско собирать.

Но по Европе снова прокатилась
Чумы ужасной страшная волна.
Европа многих рыцарей лишилась,
Оставшихся ж давать не торопилась:
Была пустою шведская казна.

LVI

Все ж рыцарей для нового сраженья
Наскреб король и по стране своей,
Да пасторы, по папскому веленью,
В бесчисленных церковных выступленьях
Навербовали Магнусу людей.

И вот уж флот, пусть не такой армадой,
Как год назад, встал к Невским берегам.
Но Магнус, всюду натыкаясь взглядом
На новгородцев мощные отряды,
Не дал приказ на высадку войскам.

LVII

До этих строк серьезных разночтений
Меж Хроникой и Летописью нет.
А дальше появляются сомненья,
Что кто-то лжет. В каком из сочинений?
Не дали нам историки ответ.

По Хроникам флот повернул обратно,
У Хольмгарда в ужасный шторм попал
И канул весь в пучину безвозвратно.
Но счастье улыбнулось людям знатным:
Лишь королевский флагман не пропал.

LVIII

А летописец записал другое:
Вверх по Неве, на Ладогу грести
Король решил, задумав дело злое,
На Валааме побывав постоем,
Святыни  православные снести.

Прошли Неву, по Ладоге шли споро.
Уж острова маячили вдали,
И думали на берег выйти скоро,
Как ветер взвыл, и волн свинцовых горы
По морю разбросали корабли.

LIX

И буря еще долго бушевала.
Не дав спастись ни шанса морякам,
Как спички корабли она ломала,
Как будто шведов Ладога карала
За замысел разрушить Валаам.

И Магнуса, накрытого волною,
Постигла б участь спутников его,
Но ухватил слабеющей рукою
Кусок бревна, спасителя героев…
И больше он не помнил ничего.

LX

Нашли его наутро два монаха.
Подумали сначала – труп лежит,
Но шевельнулась на груди рубаха,
Ну, значит, жив, хоть недалек от праха,
И отнесли найденыша в свой скит.

Три дня король в беспамятстве метался,
То затихал, то начинал кричать.
Очнулся, понял, где он оказался,
С былою жизнью в мыслях попрощался,
Стал детям завещание писать.





Рукописанье Магнуша, короля Свейского

LXI

Я, Магнуш, бывший Швеции властитель,
Григорием отныне я крещен.
Вас, дети, заклинаю, как родитель,
Вас, шведы, заклинаю, как правитель:
Тот, кто воюет с Русью – обречен.

К ним Бельгерь первым двинулся войною,
Чтоб на Неве ногой хозяйской стать,
Но Невским под Ижорою-рекою
Разбит был и, оставив поле боя,
Домой  с позором должен был бежать.

LXII

На Охте город основал Маскалка,
В нем гарнизон из немцев посадил,
Но участь иноземцев была жалкой:
Их князь Андрей в итоге битвы жаркой
Побил, пленил, а городок спалил.

И сорок лет размирье продолжалось.
Но, наконец, в Орехов-городке
Скрепленье договора состоялось.
Граница четко в нем определялась
В лесу, угодьях или по реке.

LXIII

А через тридцать лет я договор нарушил,
На Русь пошел, Орехов захватил.
Но лишь напрасно загубил я души:
Оплот мой тоже Новгород разрушил,
А гарнизон побил или пленил.

За то Господь наслал на шведов кары:
И страшный мор, и голод, и потоп,
И злой междоусобицы пожары,
А самого так мучили кошмары,
Что цепью закреплялся я за столб.



LXIV

Но Господа не вняв предупрежденьям
На Русь в поход отправился опять.
И у Копорья не приняв сраженья,
Я страшное задумал преступленье
И Валаам на Ладоге занять.

На Ладоге вдруг буря налетела
И весь наш флот оправила на дно,
Но лишь меня стихия пожалела,
Мое на остров выбросила тело.
Здесь умереть мне, видно, суждено.

LXV

Монахи меня, к счастью подобрали
(Заметили, что я еще дышу),
Без покаянья умереть не дали
И в православье иноком призвали.
Я перед смертью, шведы, вам пишу:

Кто крестное нарушит целованье,
Размирью с Русью будет он не рад.
Узреет скоро с жизнью расставанье,
А Швецию постигнет наказанье:
Война и мор, потоп и страшный глад.

Эпилог

LXVI

Но Божья милость к людям безгранична:
Не умер Магнус, строчку дописав.
Еще пожил на свете он прилично,
Хотя вначале было непривычно
Монастыря блюсти ему устав.
 
Дни проводя в монашеском смиренье,
Себе в пример он Савла приводил,
Как тот, в душе не ведая сомненья
На христиан участвовал в гоненьях,
Но и его Господь преобразил.



LXVII

« Когда мое бесчувственное тело
Волна к святым прибила берегам,
Тьма разума внезапно просветлела,
Душа оторвалась и отлетела,
Чтоб воспарить к блаженным небесам.

Глас неземной остановил паренье,
Обратно душу в тело возвратил
И Боже изрек мне повеленье:
«Ты, Магнус, исчерпал мое терпенье,
Когда на Валаам напасть решил!

LXVIII

Но даже этот грех тебе прощаю,
Если немедля принесешь обет:
«Отныне жизнь я Богу посвящаю,
Свою войну я с Русью прекращаю,
О мире шведам напишу завет!»»

Замолкнул глас. Померкло вновь сознанье…
В себя пришел – лик Божий на стене.
В его глазах укор и состраданье.
Поклялся я исполнить обещанье
И вновь в своей покаялся вине.


LXIX

И сразу же ушли из тела боли,
 И голос ослабевший мой креп,
И понял я, что это Божья воля,
Что стать монахом нынче моя доля,
И осознал, как раньше был я слеп.

И принял я всю святость православья,
Как будто от рожденья в нем крещён,
Посты, молитвы, скита благонравье,
Душе и телу принесли лишь здравье,
И искусов я счастливо лишен».




LXX

Так страстный православия гонитель,
Католицизма преданный слуга,
И викингов потомственный правитель
Вошел как инок в местную обитель,
Приняв свой крест, как высшие блага.

В миру оставив титулы и званья
В монастыре затворником он жил,
Игумена любое послушанье
Он принимал как дар, не наказанье,
А ночи все в молитвах проводил.

LXXI

Когда ж Григорий путь земной закончил,
Нашел покой он вечный, наконец,
А чтоб его любой прохожий вспомнил,
Плиту монах всю вязью слов заполнил.
Теперь лежит простой там голубец.

Сейчас туристы на него дивятся,
Снимают фото, поперек и вдоль,
Да иногда историки стремятся
До истины запрятанной добраться:
Король в могиле или не король.

LXXII

Ответа в споре долгом я не знаю,
Лежит здесь Магнус или это миф.
Я автора писанья уважаю.
(Пускай подделка, я не возражаю):
Он к миру  Русью шведам слал призыв!

Но пять веков почти что миновало,
Пока призыв благой услышан был.
И с той поры войн Швеция не знала,
С Россией ссор она не затевала.
Не зря Григорий Господа молил!