Подражание древнегреческому

                Виталию

"Детей я не люблю, но штамповать их
любимый труд" – признался как-то киник.
А ты, бредя к супружеской кровати,
возносишь небу ектенью о сыне!

Слуг отослав и сняв с себя одежды,
ты сетуешь, на угли сыпля ладан:
«Пять дочерей! Великий Громовержец!
Приданного талантов воз им надо!

Да и мужей, в Афинах, как путёвых
им отыскать? Юнцы то «Лисистрату»,
глядят, бесстыдники, а то каких-то новых
богов выдумывают следом за Сократом.
 
Другое дело сын! Он кость от кости!
Побег зелёный кедра рядом с кедром!   
Пролёт моста, что ляжет через пропасть,
со мною рядом, прадедом и дедом!

Младенцем будет – буду с ним по саду
гулять и подражать всем птичьим свистам,
прочту с ним «Одиссею» с «Илиадой»
и научу, дубасить как софистов.

Когда же возмужает мой наследник
и станет, как и я - умён и строен,
надену серый на него передник
и тайны мастерства ему открою.

Вдвоём мы - Поликлета одолеем!
Да что там, Поликлета, даже Фидий,
к нам приползёт проситься в подмастерье,
но ему ему прикажем "Фидий - выйди!"

В конце ж, когда почию прахом в урне,
всех переплюнув мастерством и званьем,
мою в два роста высечет скульптуру,
чтоб я в веках остался узнаваем»

Прости, ваятель, тон шутливый этот!
Поэт ребёнок и умён не шибко!
И если череп встретиться поэту,
тот назовёт оскал его улыбкой!

Но в этой  инфантильной полудрёме
есть плюс, мой друг. И умысел есть тонкий -
готово небо, быстренько исполнить
любую просьбу. Лишь бы он умолкнул.
 
И потому, свой голос, голос друга,
с твоей мольбой сплетая воедино,
он верит, что тебе, с твоей супругой
подарят к лету, Олимпийцы, сына!