Мне млечный путь открыт на бездорожье...

Ты думаешь, что это неспроста
мне млечный путь открыт на бездорожье,
или во сне напоминанье Божье
о всеобъемлющем прощении Христа…

Был сладок плод, и мы его вкусили,
так отчего же горечь на душе!?
Похоже, злобу по ошибке пригубили,
и вот она парирует уже
во всём добру, добро же с кулаками
зовёт на бойню, эх, япона мать!
И я, восстав, поспорю с дураками,
зачем младенца, мол, от титьки отрывать…

Так рано, дай ему напиться
тепла бегущего из мамкиных сосцов;
и мне глоток, душой омолодиться,
чтоб были силы против вражьих удальцов…
Хоронят мастера, а с ним и поэтессу,
стоят у гроба самодуры и умы,
и отправляют мемуары в прессу,
в которой, благо, пропечатаны не мы…

Не всё забудется, ведь есть ещё святое, -
Надежда, Вера, а в конце – Любовь!
Кольцо на пальце, вроде золотое,
и изумлённо вскинутая бровь
куда-то вверх, а там летят две птицы,
с ладоней млечный подстелю им путь;
я ухожу, чтоб снова возвратиться
и вам давно забытое вернуть…