Бредни на заре

Вход в диспансер   бесплатный и безвыходный!
(Мысли на завалинке о моей и всеобщей завалинке перед концом)

Сухие листья,
опавшие с мысли,
пыльная буря сметает
с лысой моей головы.
А были ль под листьями,
прятались в листьях  где-то от мыслей
полезные или хотя бы и просто плоды?
А  сохранились хотя бы зачатки 
мыслей моих 
или  лишь отпечатки
сверкают от них, 
как  дыры большие  бывшей моей  простыни.   
Пролежал, просидел, проходил, поседел,
в общем,  пробыл, пока час мой не пробил
с высокою пробой.
Отсуетился, отговорил. 
Был? 
А слышал ли  кто, как  надрывно, отчетливо звякнув,
певучая, как говорили когда-то,
лопнула жизни струна?
Как время часами скользнуло с достигнутой выси,
разбитое вдрызг,
и стало ничем, вдруг стянувшись  в ничто. 
Даже мысли.      
Окончилось всё! Ни «было», ни «есть», и ни «будет».
Ничто.
Никогда.         
А есть ли,
а были ль и мы молоды?
А были ли мы молоды?
И были ли мы молодцы?
Да были ли мы.
И мы ли то были.
Отмыли ли были от моли и пыли?
Иль снова былое быльём поросло.
Из ветхого вытряхнут,
может,  не бережно  вынут былого меня
из бывшего мира-белья.
Вот вытряхнут я из сухого белья. 
Да был ли в белье этом я?
И кто же тогда на рассвете удавлен верёвкою из-под белья?
И был ли в былом я,
хоть в белом исподнем белье
или  даже совсем  без белья?
Кому нужны мысли такие,
когда нет любого меня?
И никому дела нет
до прекрасного очень меня.
И нет никого,
если в мире совсем нет меня.
И мира (Вселенной) не будет, когда нет меня.
Ничтоленною станет Вселенная 
и даже  нетленной,
поскольку в ней нечему тлеть без всего,
да ещё без меня.
Нет, никому не нужны никакие потуги помыслить,
когда никого нет ни в чем,
и даже меня после жизни меня. 
Оставил бы мысли своей гениальность,
хотя бы в какую, но всё же реальность. 
Но только реальности нет никакой
ни «до», ни "при" мне  и ни «после» меня.
Чтоб не было в жизни такого обмана,
придется живущим и поздно и рано,
чтобы не шла о никчёмности речь,
меня неустанно всем миром беречь.