Из смоленских тетрадей

ВОЗВРАЩЕНИЕ

*
Словно не  кривичи, а команчи
здесь проживают – тотемы, табу…
Центр резервации встретил обманчивым
оклахомским теплом, непривычным бу-бу
в набитых под самую крышу трамваях.

Странно себя ощущать бледнолицым
в городе детства, в старых названиях
остановок: «Площадь Смирнова», «Горбольница»…

По-прежнему горбятся эти два берега
над обмелевшей рекой, но кремлевских зубцов
не отражает вода и не плещется жерехом,
густеркой, уклейкой, малечком-живцом.

На улице, названной в честь вождя Ленина,
под часами, на самом углу, сбившись в стаю,
обливаются потом и вожделением
влюбленные воины, скво ожидая…

 
***

княжич  Глебушка Смядынь ушла под землю
только этот камень здесь остался:
внемли путник внимательно внемли
голосу памяти – показалось вдруг алым все

и поле до самого до Днепра до кустов вдоль берега
и эти коттеджи что понастроили тоже
красным облиты – прости им Боже
за каждое здесь срубленное дерево

да что там – жизнь должна продолжаться – сказали громко
и кто уже помнит что здесь зарезали князя когда-то?
он теперь свят и сидит в небесных палатах
обнимая брата с невинной улыбкой  почти ребенка

но почему же даже снег покраснел намокнув
а вода в Днепре багровее заката
два мальчика два княжича – брата
смотрят на нас из своих светлых комнат

а на пригорке Свирская церковь Михаила Архангела
белеет холодом двенадцатого века:
остановись прохожий –  здесь зарезали человека!
это его кровь возгорелась факелом

освещая твой путь вдоль реки и коттеджей
вдоль   прошедшего детства – ты здесь бегал по лужам
иди своею дорогой но не теряй надежды –
святые смотрят во след значит ты еще нужен…

**
нет я не буду строить этот дом
он вновь останется здесь вечным недостроем
сегодня оттепель и капли с темных кровель
так по-весеннему звенят а над Днепром
синеет небо пусть рабочие дороют
в промерзшем грунте ямки под столбы –
пытаемся огородить забором
строительство которое укором
взирает много лет на тех кто был

да был – вон кладбище лежит через дорогу
и дом здесь тоже умер не сумев
достроиться и хочется сказать «пся крев»
как будто я поляк уже немного
и вновь вернулся   век что озверев
вцепился в память мне клыками ради Бога
ну почему я вижу дым над логом
пробоину в стене как черный зев
ревущий хриплым голосом атаки –
здесь шляхта трупами усеяла весь склон
но все же город пал тогда  я вижу сон?
нет наяву как эти две собаки
что бродят возле этой стройки просто так
они бесхозны жалко доходяг…


***

этот мальчик сказал: хороших  людей убивают!
и улыбнулся даже как-то растеряно…
а потом всю ночь заметало и вот наступила другая
новая жизнь и сколько в ней мне отмеряно?

кукушка где-то зимует и ее не спросить –
голый лес превратился в черно-белую графику
и безмолвен сегодня тепло но опять моросит
и так безысходно темно что подумал я: на фиг мне
вот  такая унылая моросливая суета
когда встаешь затемно и возвращаешься в ночь
разделяя понятия: быт и  мечта –
без мечты в этом мире никак не в мочь….

но она  улетела  кукушкой  за синь-моря
и остался лишь только тупой тугоумный быт –
не зима а какой-то кошмар – моросит
и только гроздья рябины призывно горят –
попробуй на вкус эти ягоды – губы любимой
она зовет тебя в путь – отправляется поезд
и новая жизнь – в ней еще не написана повесть
про неземную любовь и сладкую горечь рябины…….

***

тот черный лед что под желтым снегом опасен
неустойчивый местный говор у торговых рядов:
– ёсть ли хречка? надо иттить у махАзин!
– ПозвОнишь мне вечером буть здароф!

– картопля… недорохо! – варешки ручной вязки…
– а вот капустка и огуркИ… отдам задарам…
темный утренний воздух тонирован паром
из приоткрытых ртов – не лица а маски

не венецианские нет а местные крИвичевы
кривятся губы и брови запотевают очки
– ну что вы уродуете? закройте хайло вечно вы
не по делу… пальцы веером и в пучки…

возле универсама черный внедорожник  «мицубиси»
приоткрыта передняя дверка хозяин снимает пальто
стайка пацанов за спиною у одного лицо лисье
у остальных восхищенье в глазах смотрят на то
как крутой из джипа пискнул сигнализацией
неспешно идет к дверям лаская мобильник искристый – ох!
видели? повесил на плечики! культурный! – и гордость за нацию
новых славян в ломких голосках юных завистников

каждый из них представляет себя таким же уверенным
стоят прищурив зенки сплевывая пальцы топыря
крутой возвращается плечом оттолкнувши двери и
вот уже скрылся внутри «мицубиси» в собственном мире

джип зафырчал солидно сдал задом вывернул шины
и рванул по дороге к центру старинного города
туда где на белом холме на самой его вершине
огромный собор взирает вокруг себя гордо…


***

«Время убивать, и время врачевать;
время разрушать, и время строить;» –
так сказал Екклесиаст, стою на Рачевке,
слышу его голос – что такое?

В этом городе я становлюсь мудрей,
начинаю сознавать призванье?
Убивали, врачевали, иерей
пересказывал библейские сказанья,

исповедовал и отпускал грехи,
обнадеживал и подводил к причастью.
Влажный ветер от заснеженной реки
рвет прошедшее на клочья и на части,

разрушая все, что воздвигал
я когда-то,  хрупким и непрочным
оказался мир мой, снежной ночью
я пришел на Витебский вокзал

и уехал, все себе простив,
в город предков, где над рачевским погостом,
я пытаюсь строить новый дом – все просто:
здесь разбросаны и камни, и кресты.

Надо только их собрать, соединить
в целое, но вновь я слышу голос:
«А что пользы тем, кто тянет нить
бытия?» – и этой правдой голой

обжигаю сердце на юру,
и смотрю, как башня «Веселуха»
своим куполом проделала дыру
в сером небе, и уже в пол-уха

слушаю, как сын Давидов, царь,
продолжает мне внушать: «Что пользы
человеку от его трудов?» – здесь, в бозе,
упокоились давно все те, кто встарь

тоже строили и собирали камни,
наслаждались делом, только кто
приведет их посмотреть на то,
что случилось после них? Кто скажет: «амен»?




                * ФОТО АВТОРА