Черт сдох
У меня нет сил спокойно сидеть и ждать. Я боюсь! Боюсь всего и всех. Если это бред, а если нет?! Пусть хоть кто-то знает, что с нами случилась беда, название которой «Бред».
История эта началась давно, просто никто этого не знал, она жила рядом с нами, накручивались по возрастающей события, задевая как-то издали, и вот вплотную история подошла ко мне. Она такая коротенькая – эта история, о ней можно было сказать всего в нескольких словах, но она живёт и развивается уже столько лет.
Зачем я это пишу?! Зачем? Мне никто и никогда не поверит, если я сама не могу в это поверить. Всё правильно, всё сходится, факты имеются, а поверить не могу. Меня уже предупредили, но я всё ещё надеюсь, что это глупость, чья-то шутка, просто совпадение. Недавно где-то прочитала, что величайшее зло человечества – это его невежество. Может, мы действительно не хотим понимать то, что не укладывается в рамки нашего сознания, по принципу: я этого не понимаю, значит, этого быть не может. Думаю, что, наверное, любой скажет так, как четыре года назад сказала я: «Бред, этого не может быть, бред какой-то». Но вчера я получила письмо, в нём всего два слова, но меня вдруг охватил леденящий, колющий ужас. Уже сутки я существую в другом мире, в мире, которым правит только страх.
Это было несколько лет назад. Нет, не так! Позвонила Наташка и сказала, что Галка утонула на Майском озере. Галка. Натали и я дружили много лет. Сначала втроём, потом семьями, после недолгих замужеств опять втроём. У Натали был друг, но нам его не показывали.
Галку похоронили. На обратном пути с кладбища Наташка мне и говорит:
- Хочу с тобой поделиться своими соображениями. Странная смерть.
Я пожала плечами:
- Чего странного, смерть как смерть, мало, что ли тонут, сплошь да рядом, умудряются захлёбываться и в ваннах, и в вёдрах, редко, но бывает. Ты что, думаешь, её утопили? Господи, кому она нужна, топить её.
- Нет, нет, я не про то, это долгий разговор, не сейчас. И касается это не только Галки, я давно кое-что знаю, но, честно сказать, думала, что всё это ерунда.
А сейчас, ну то есть сегодня, подумала, что всё-таки в этом что-то есть. На неделе встретимся, поговорим.
После поминок мы разъехались по домам. Наташка не звонила, я замоталась с делами. Где-то через 3-4 месяца я позвонила ей, её мама сказала, что она уехала со своим «хахалем» на «юга», а она сидит с младенцем. Наташкиного образа жизни мать не одобряла. После отдыха она мне позвонила, возбужденно счастливая, отдых удался на славу, любовник выше всяких похвал, в общем, когда я напомнила тот разговор на похоронах, она надолго замолчала, а потом рассмеялась и сказала:
- А, выкинь из головы, бред, просто бред, знаешь, на кладбище всегда что-то такое лезет в голову. Подруга, жизнь прекрасна!
Потом она звонила ещё несколько раз, я ей звонила, потом я уезжала в командировку. Прошло какое-то время, Натали мне позвонила. И с этого момента история вплотную подошла ко мне. Я уже забралась в постель, когда зазвонил телефон, это была она.
- Привет, это я, я специально звоню так поздно, думаю, что с делами ты управилась и можешь нормально меня выслушать.
- Наташа, я всегда тебя нормально выслушиваю.
- Не перебивай, у меня мало времени осталось, я дура, должна была раньше тебе всё сказать.
- Господи, да что с тобой?
- Я тебя умоляю, молчи и только слушай, хоть ты будешь всё знать. Тая, я умираю, у меня рак, осталось мне немного, через неделю операция…
Я её перебила:
- Наташа, что ты такое говоришь, сколько угодно делают такие операции и живут долго и счастливо, в начальной стадии почти всегда удачное лечение. Не паникуй, всё будет хорошо.
Я была просто в шоке. Она мне возразила:
- Как бы не так. Про свою болезнь я прочитала уже всё, проще не бывает – рак пищевода и метастазы расползлись по всему брюху. С такими болячками люди смертники. Но дело не в этом. Помнишь, на Галкиных похоронах я тебе сказала, что хочу с тобой поговорить, помнишь?
- Я помню, и помню, как позже ты мне сказала, что это всё бред. Послушай, Наташа, ну что ты опять вбила себе в голову, ты должна бороться, у тебя ребёнок, ты ему нужна, а родители? О них подумай.
Она меня перебила:
- Я тебя прошу только об одном, выслушать меня, для твоего же блага. Помнишь наши студенческие годы? Помнишь нашу практику после 3-его курса? Северный Казахстан, посёлок Суллы. Компания у нас была что надо, весело было. Вспоминай, вспоминай, в этом вся соль. Помнишь Леночку Старкову, мы сидели у неё на кухне, и кто-то предложил игру. Господи, дурацкая игра, если б я знала.
Конечно, я помнила. Перед мысленным взором мелькнули картины счастливой беззаботной жизни:
- Наташа, какая игра, мы играли в волейбол, даже один раз с мальчиками в футбол играли.
Наташка всхлипнула.
- Мы сами себя убили, тупицы.
- Наташка, ну что ты, успокойся, вот увидишь, всё будет хорошо.
Она продолжила:
- Ты слушай дальше, не перебивай, я и так уже устала. Я не помню, кто предложил играть: «Чёрт сдох», у них в летней кухне стол стоял, один из нас ложился на стол, один стоял в голове, четверо по бокам и один в ногах. Ну, помнишь, мы все по очереди ложились на стол.
Я вспомнила. Да, да кидали жребий, кому лежать на столе, под лежащего каждый просовывал два пальца, указательный и большой, стоящий в голове говорил первый: «Ч… сдох», за ним все по очереди повторяли и начинали медленно, одними пальцами поднимать лежащего. Поднимали удивительно легко, тяжести совершенно не ощущали. Сначала мне было смешно, ну как это одними пальцами можно поднять, ну скажем 40-50 кг. А когда стали поднимать меня, стало вдруг страшно, происходило что-то противоестественное. Тело не ощущалось, какая-то удивительная лёгкость при подъёме, будто воздушная волна поднимает тебя на определённую высоту, секундное зависание в воздухе, и вдруг страшная тяжесть обрушивается на твоё тело, оно становится тяжеленным. Были случаи, когда кого-то не успели поймать и удержать, кстати, Галку и не удержали, она тогда здорово грохнулась об стол.
Наташа говорила, а я всё глубже погружалась в прошлое.
- Эй, подруга, ты меня слышишь?
- Да, да Наташа, словно совсем недавно это было. А ведь что странно, только сейчас это подумала, ведь все поумирали, остались-то только мы с тобой.
Наташа тяжело вздохнула:
- Господи, ну наконец-то. Я тебе это пытаюсь втолковать уже битый час. Я так поняла, что ты всё вспомнила. Я об этом даже думать не хотела, пока мне не сказала Колина жена, я собрала факты, но и только, потом мне сказала Галка и она погибла, а теперь и я тоже получу этот знак, и никакая операция меня не спасёт.
- Нат, я сообразила, что ребята не просто так ушли из жизни. Что за факты, что за знак, чем больше ты говоришь, тем меньше я понимаю.
- Дальше сейчас всё поймёшь. Факты, пожалуйста: через три месяца после нашего отъезда из посёлка, Алёшка попал под машину, это факт. Теперь мы никогда не узнаем, был ли ему какой знак. Но я хорошо помню, что на стол, так сказать в качестве «ч» он лёг первый, а ты, кстати, легла последней, это я тоже хорошо помню, ты трусила, боялась, что тебя не удержат, тебя чуть ли не силой взгромоздили на стол. Теперь я думаю, может, хоть этот факт спасёт или отсрочит, в общем, сама понимаешь что.
- Да, точно, припоминаю, а дальше что?
- Дальше, судя по тому, кто в какой последовательности умирал, тот и был очередным «ч»… Через три года умирает Лена. Умирает очень тяжело. Я бы подробностей и не знала бы. Это было летом, мы с мужем взяли отпуска и поехали к его родителям в Целиноград, а Лена, ты знаешь, была оттуда, и адреса друг друга у нас у всех были. Пришли к ней в гости, а она в больнице. В больницу я пошла одна, встреча была кошмаром. Ну, часто люди умирают после удаления зуба?! Впрочем, я тебе и Галке всё это рассказывала не один раз. Только не сказала, что мне поведала Леночка, тогда я приписала всё её болезни. Она мне говорит: «Наташа, я уже вторую ночь слышу голос, зловещий, какой-то чужой голос «Ч… сдох». Я её успокаивала, говорила, что это, очевидно, от лекарств обезболивающих галлюцинации. Она мне сказала:
- Нет, Наташенька, я его слышу, это наказание, помнишь нашу игру «Ч… сдох», я сразу догадалась, вот я и сдыхаю. Сначала Мишка, а теперь и я.
- Тогда я даже минуты не задержала в мыслях её слова. Бред и всё. Это тоже факт. Потом разбился самолёт, в котором летела Светка с мужем, это тоже факт и тоже никогда не узнаем, был ли ей знак. Лена-то поняла, что к чему, одна умница.
Я её перебила:
- Ладно, с нашими всё понятно, а муж Светин, он за что?
- Да кто ж теперь что узнает, может за компанию. Следующий был Коля. Как узнала я недавно, он покончил с собой. Ты помнишь его похороны?
- Помню, ну вроде говорили, несчастный случай.
Она хмыкнула:
- А что ещё должны были сказать. Молодой, многообещающий офицер вдруг застрелился у себя в кабинете, дело замяли, ты же знаешь, его жена моя двоюродная сестра, не так часто, но всё-таки мы с ней общаемся. Она мне и сказала, что у Коли на столе лежал лист бумаги, на нём были написаны всего два слова. Догадалась какие. Ага, они самые, а он был уже четвёртым. Хотя, что там произошло на самом деле, мы тоже никогда не узнаем. После Светкиной смерти прошло 2,5 года. Я подсчитывала, системы нет, как ему хочется, так и убирает нас. Светка погибла через 2 года после смерти Лены. Дальше. А дальше Галка, она мне сама жаловалась, что какой-то дурак звонит и кричит в трубку: «Ч… сдох». Галка погибла через три года после смерти Коли, я ей кое-что рассказала, она выслушала и сказала, что мне надо лечиться. Вот так, подруга. Господи, как я устала.
- Наташа, но ведь тебе знака не было.
- Нет, пока не было, но у меня через неделю операция, и шансов нет никаких.
- Ну, хорошо, всё, что ты мне сказала, выглядит логично, хотя сточки зрения научной… Скажи, что можно сделать, точнее, что я могла бы сделать для моего блага, как ты сказала, а ещё лучше для твоего?
- Не знаю, всё передумала. Я и сама осознала только тогда, когда врачи уже поставили диагноз. Правильно говорят, что пока жареный петух не клюнет. Никогда не была верующей, а тут и Бога вспомнила. Тая, Таечка, милая, жить как хочется, боюсь, боюсь умирать.
Она заплакала. Я стала её утешать, а тревога сковала и тело, и мысли.
Всхлипывая, она добавила:
- Может, молиться надо, в церковь сходить, к священнику, ну не знаю, но что-то надо делать. Ладно, навести меня. Если что, мать всё расскажет.
Через неделю её не стало, умерла на операционном столе. Мать её всю дорогу до кладбища причитала: «Зарезали, доченька моя, зарезали тебя». После 40 дней Наташкина мать мне сказала:
- Тая, Наташа перед самой операцией велела тебе сказать, был ей знак, так и велела сказать: был знак, ты, поди, знаешь, о чём это она.
Я поняла и совсем скисла. Ходила, как прокажённая средь здоровых людей, мне казалось, что весь мир знает, что съедает меня жгучая тоска. Несколько раз ходила в церковь. А потом… Жизнь берёт своё. Всё это стало забываться, за прожитые годы у меня появились новые знакомства, друзья. Близких подруг не было, но с одной я общалась чаще, чем с остальными, ей то и рассказала всё или почти всё. Сначала она смотрела на меня с удивлением, потом расхохоталась и сказала: «Ты что, очнись, век какой на дворе! Твоя Наташка на наркотиках сидела, раковым обезболивающее колят, тот-же наркотик, ей и не такое могло почудиться. Всё, больше нигде и никогда об этом не говори, а то сочтут тебя за придурушную. Бред всё это. Бред».
Закружили дела, я и думать про это забыла. Прошло почти четыре года, вчера я получила письмо, а в нём на листке бумаги всего два слова. Два слова… Я боюсь выходить из дома. Я получила знак. К этому мне нечего добавить. Если это шутка, чья-то глупая, злая шутка, а если нет?
Значит, я буду последней. Кто-то звонит в дверь, потом допишу…
Свидетельство о публикации №112092705103