Из городского дневника

Раньше за общагой начинался бурьян. Его пересекала еле заметная тропинка. Дальше обрыв, с которого открывался вид на Волгу. К воде здесь было не спуститься.

Весной, к досаде собачников и выпивох, неприглядное место огородили заборчиком и вкопали щит, обьявляющий о начале застройки. Потом прибыли техника и таджики, от которых поднялись пыль и шум невообразимые.

Округа злобилась. Ворчали жильцы близлежащих дворов. Роптали пьяницы, теперь уже окончательно потеснённые под стены старого винзавода. Выпивалось там не сладко. Всюду собачьи сюрпризы и гадкие надписи, оставленные дебилами разных поколений. Самая примечательная красовалась уже давно, и даже регулярно поправлялась масляной краской. Она гласила: "Шесть раз не вынимая! Бля, буду".

Строительство не обошлось без происшествий. Рыли фундамент и нашли немецкий танк. Скучающие газетки обратились к истории. Горожанам поведали, как семьдесят лет назад, на этом участке берега, врастали в легенду моряки-североморцы. Брошенные командирами и стеснённые до крайности, храбрецы отбивали непрекращающиеся атаки и не пустили немцев к переправе. Танк был изржавленый, и с оторванной башней. Башню поискали, но не нашли. Зато, обнаружились останки экипажа, и даже с медальонами - редкая удача.

Прошло лето и усилиями непритязательных таджиков, выросли над Волгой три высоченных здания. Поздним октябрьским вечером, город решил оценить, хороши ли? Глянул и застыл изумлённый. Дома получились хрустальными и загадочными. Они ещё не успели обзавестись жильцами, и чернота многочисленных окон действовала мистически.

В лету канули пустырь и овражек, вместо них, появилась в три яруса террасированная набережная. По склонам – газоны. Сверху - детские площадки. Внизу - скамейки и прогулочные дорожки. И ни души. И свежо. И тихо. Низкие тучи освещались багровыми отблесками соседних кварталов. Городского гула слышно не было. Воздух дрожал от вороньего грая, который лишь подчёркивал зябкую тишину вечера.

Ни хрена бы, не было видно реки, но и её подсветил город. Как нарочно, встали против берега четыре сухогруза. Огромные, по самую ватерлинию в огнях, замерли они на рейде, словно фантастические светильники.

Внизу обозначилась группа людей. Пришлось бы спуститься на самую нижнюю террасу, чтобы разглядеть их чёрные бушлаты. Некоторые были с бутылками. Пиво?  Нет, "коктейли Молотова". Они держались спокойно. Смотрели на город, на реку со сверкающими судами. Вот с самого крайнего крикнули в ночь крепкое словцо. Моряки заулыбались, запереглядывались. Было тихо и только ветер шуршал ленточками их бескозырок.

В сторонке, опасливо поглядывая на краснофлотцев, стояли три чумазых немецких танкиста. Лица их были худы. Один мял в руках разодранный шлемофон. Другой, словно порывался, что-то спросить, но всё время передумывал. А третий – глядел вокруг и блаженно улыбался.

И всему этому, позволял быть город. И всем этим, был город. И всё это, было городом.