ДИМА

Хотя и раньше не пристало
Читать чужие дневники,
Чужих прочитано немало,
Моим желаньям вопреки.

Прочтём и мы один и тоже
Протянем к прошлым тканям нить.
И, может, это нам поможет
Хоть чью-то жизнь восстановить.

Не может век без человека
И имя нужное нашлось.
Герою нынешнего века
Родиться в прошлом довелось.

Отец и мать
Необходимы…
Формально не разведены,
Они назвали сына Димой
И так он стал носить штаны.

Отец сидел,
А мать растила.
Затем он слил ещё семью.
И вся мужская семя-сила
Ушла на сторону,
Адью.

Не горе движет человеком,
Его характер жизнь крепит
И мать в борьбе с проклятым веком
Одна, как голая, хрипит.

И то!
Легко ли жить без блата?
Легко ль без мужнего плеча?
Хотя и есть почти два брата,
Почти два рыцарских меча.

Но света дальнего не греет
Сам-озабоченности луч.
Хотя, и он слегка ржавеет,
Сквозь проблеск мокрых рваных туч.

Пробьёт кудрявым Пятигорском
Иль Кишинёвом рассмешит
И на пороге вечно плоском
Возьмёт и вырастит самшит.

Блеснёт невысказанной сказкой
Давно заплаканных надежд
И снимет блеск изящной маски
Для поцелуя скрытых вежд.

Таймыра давний дальний Север,
Любимый отчим холодов,
Духовной силе всё ж поверил
И отпустил их с трёх годов.

Обратный путь по Енисею…
Не хочет жадная волна
Отдать, что Север в нас посеял
И не успел собрать сполна.

Толкает судно,
Но колёса
Лопатят воду на куски.
А впереди – одни вопросы,
С ума сойдёте от тоски.

Но Красноярский град радушно
Встречает маму малыша,
Хотя в кармане женском скушно,
Вы не найдёте ни шиша.

Легко красивую ославить,
Легко одну оговорить.
Почти что каждый мнит, что вправе,
А сердцу хочется любить.

И не стара ещё, под тридцать,
Её разруха развела
И страсть, как хочется влюбиться,
Но вот – ребёнок!
Ну, дела…

И тёмной ночью, как воришки,
Крадутся в комнату свою.
И не заглядывают в книжки,
А спешно счастье отдают…

Одеколон стоит на полке
И вянут маки на платке.
Ползут по дому кривотолки
О не расписанной руке.

И мальчик рос.
Сад детский, школа,
Макет, гербарий, танцев круг
И первой девочки уколы
И ненадёжный первый друг.

Двором, где жить пришлось,
Гордиться
Он будет позже, а пока…
Туда когда-то от полиций
Сослать успели Старика.

И Стариком был Вова Ленин,
Ждал навигации как раз.
Его варяжско-волжский гений
Потом Россию нашу спас.

Пока же двор заворожено
Слегка касмеями оброс,
Скрыв игры нашего планктона
И нас в тех играх в полный рост.

Дом старый, в землю полувкопан.
Зимой тепло, в жару свежо.
К нему вели аллеи-тропы
Вдоль стаек разных к ЭМ и ЖО.

Вот там была одна квартира
На коммунально четверых
С одною кухней и сортиром,
Где всё на всех
И пук и чих.

Одним там был и мальчик Дима.
Не так чтоб очень, но один.
Хотя набор соплей без грима
Для передачи скарлатин
Там был, конечно.
Боже правый!
Избавь детишек от проказ!
Хотя, вы, может, и не правы,
Пока ещё никто не спас.

Там каждый мнил себя героем.
Там каждый – царь и господин.
Крепки общинные устои.
И вроде вместе
И…один.

Тебя возьмут сперва и всё же
Мир детских красок одинок…
Потом в коробочку положат
Через какой-нибудь часок.

И всяк у них, в своё играя…
Не принимают?
Ну и пусть!
Сейчас уж выдумал:
Другая
Его игра прогонит грусть.

Игрушек много,
Двор огромен:
Цветочки, листья, стебельки.
Когда доход семейства скромен,
Всего-то нужно – две руки.

Букет фантазии рождает
Воображенья дивный круг.
Там рыцарь в бешеном ударе,
Здесь парус алый, юный друг,
Подняв заката студень жёлтый,
Уже зовёт назад, домой.
И день прошел, и сохнут боты,
Лишь одинокий часовой
Сидит над бронзой, наклоняя
Залитый бронзой смелый ум,
Устав от взглядов за день,
Зная,
Что не решит ребячьих дум.

И детство милое кончая,
Уж юность робко началась,
Позывам сердца отвечая,
К любви протягивая связь.

Когда мы ищем вдохновенья,
Оно-то нас не бережёт
И  без особого терпенья
Берёт и жжёт,
Берёт и жжёт.

Твой первый стих – строка немая,
Себя скрывая,
Никого
К своим стопам не допуская
Стремится влить в НЕЁ ЕГО.

Да. Дима был не робкий мальчик,
Но перед девочкой робел,
Плывя с ней рядом тише Качи,
Как воспитания пробел.

Преподавая вечерами,
Придя домой, когда уж мгла,
Вконец устав, судите сами,
Кого бы мать учить могла?

А наша улица хотела:
По успеваемости – кол
И поведение без дела,
Но тут вмешался Комсомол.

Тогда моложе ветераны
Ещё ведь были и они
Не оприходовали раны
И не трухлявили, как пни.

И накрутился осторожно
Ни их солдатский крепкий ус
Горячий, юный, молодёжный
 Коммунистический союз.

Да, он и спорт не дал нам проще
В Зелёной Роще применить,
Хотя, чего казалось проще,
Себя братвой заборонить


Не все болеют институтом,
Но большинство идёт туда
С набором знаний
Спелым,
Дутым.
Идут,
Потратить там года.
На бесполезное сиденье,
Морского боя абордаж
И неуместное терпенье,
Твой ум, как твёрдый карандаш,
Чем больше пишешь, тем короче,
Чем больше знаешь, тем тупей…
Куда как лучше быть рабочим:
Работай – пей,
Работай – пей.

Стоят стеною интегралы,
Свисают блюдца-языки
И ручка с цветом злобно-алым
Ползёт по строчкам вопреки
Твоим желаниям пятёрки.
Ах, не пятёрки,
Круглый ОТЛ
Смеётся словно Вася Тёркин,
Метёт сильнее сотен мётл.

И выметает.
Институту
Пустые мямли не нужны.
Декан Дубровский, это – круто!
Декан Дубровский – не штаны!

И жмут зачёты, группа тает,
Белеют кости там и тут,
Но Тимофеевых рождает
Родной советский институт.

Творцом электроматерьяла
Стал человечий матерьял.
Огнём закалки дружба стала
И дух той дружбы не устал.

Июнь и ныне собирает
Своих седеющих друзей.
Но полно, полно, время тает,
Продолжим дальше без затей.

Открыты двери,
Полосою
Полёт, куда ни погляди
Закручен девичьей косою…
Вдохни, зажмурься и иди…

Они ведь были тут же, рядом
И нас любили иногда,
Когда дотрагивались взглядом
И приговаривали:
Да…

Не все надежды институту
Девчонки наши берегли.
Они не знали футы-нуты
И знать той бяки не могли.

Простых сердечных отношений
Источник искренней души,
Моя подруга, дивный гений,
Ты хоть заочно задуши
За то, что я, тебя не видя,
Карпел над призраком того,
Что как говаривал Овидий
Не стоит взгляда одного,
Твоей
Не ножки, нет – улыбки.
За ножку я бы всех убил,
Кто пять годов, творя ошибки,
В бумагу влил галлон чернил.

Но вот июнь в глаза нам плюнул
И мозжечок мой просветил
И мысли юные светил
Под каблучок любви засунул.

Пора любви, пора надежд,
Пора предбрачных обещаний,
Ещё диплом беспечно свеж,
А уж волынки запищали.

Дождались девы, обратил
На них внимание студента
Великий мастер нежных сил,
Любви высокого момента.

Мой Красноярск, пора прощаться!
Там догорают, как костры,
Остатки свадебного танца,
А тепловоз УРЫ-УРЫ.

Дары приносим институту.
Смирнов, Сеулин!
Бог ты мой!
Уже пары давно раздуты
И в новый путь, туда, домой!

Наш дом – страна,
Наш выдох – ветер.
Для нас медвежьих уголков
И быть не может, дали эти
Для наших электроподков!

Что ж Дима?
Дима возвращает
Стране затратный капитал.
Он по динамику вещает
Кто как работал и мечтал.

Из окон штаба юной стройки
Виднее каждого из нас.
Остались в прошлом наши тройки,
А впереди – идейный бас.

Партийный хор непререкаем,
Сильна струя стальных надежд
И мы себя в неё втыкаем
С упорством пламенный невежд.

Он, получая порученье,
Не ждал, конечно, ничего,
А получил накат ученья
И опыт.
Это для него
Потом конечно пригодилось,
Не с дураками говорил
И принят ими был не в милость
И не работал, а творил.

Кому же силы?
Ей, роскошной,
Электростанции.
Она
Расковыряла атом мощный
И накормила всех сполна.

Четыре блока, миллионы
И пара длинных стройных труб
И одевается в кальсоны
И нет помаде милых губ.

Здесь осторожность неизбежна,
На радиации стоит
И ползалива, берег нежный
И тот, под лошадью, гранит.

Люблю тебя, мой город славный,
Тебя я видеть, трогать рад,
Как жаль, что ты не заполярный,
Почти столичный…Ленинград!

Здесь всё не ярко, тонко, зыбко,
Хотя и твёрдо, монолит.
Не с кислой миною, с улыбкой
Здесь память Пушкина стоит.

Ах, Пушкин, Пушкин! Милый гений!
Тебя не поняли как раз.
Казалось, ты рождён для лени,
Но дивный ангел душу спас.

Не напрягая ум свой праздный,
В тебя он как-то лихо вдул
Мир удивительный и разный,
Чтоб ты в разлуке стих загнул.

И про Руслана и Людмилу,
Про шорох невских берегов
В заганибаленную силу,
Во славу вздёрнутых рогов.

Стоишь на камне вдохновенно,
А я хожу, театров круг
Тебя впускает внутривенно
Сквозь мышцы сердца, а не рук.

Что гоголь нам, что Достоевский?
Они здесь тоже где-то есть.
Тебя смеряют взглядом дерзким,
В котором зависть, ум и лесть.

Ты, Пушкин, был и есть один,
Хотя не дожил до седин.

О Ленинграде понемножку
И между дел не говорят.
Не для кота открыл окошко,
Окно в Европу Ленинград.

Здесь всё открыто:
Вместо гнили
Торчит прямой петровский шпиль
И быт московский заменили
На нидерландский евростиль.

Здесь наш герой учился мысли.
На Ленинградской стороне
Его все помыслы повисли
И за год вырос он втройне.
Помог анклав архитектуры,
Музеев славный тет-а-тет,
Но больше всех – порог культуры,
Российский университет.

Учитель – жизнь!
Оно конечно,
Но тут и сам не оплошай.
Пока ни кончен возраст нежный,
Спеши и знания вкушай!

Не знаю, как сказать об этом,
Своей учёбе Дима рад.
Он был немножечко поэтом,
Поэтом был и Ленинград.

Стряхнув чиновничьи мундиры,
Он сохранил себе шутя
Слегка надменный тон задиры
И добродушие дитя.

Хотя, чтоб видеть ленинградца
Не между прочим, невзначай,
Того, кому не в нос ругаться,
Кто помнит слово ВЫРУЧАЙ,
Кто чтит судьбу и боль блокады
С морковкой хилой во дворе,
В чьём доме так же гостю рады,
Как мы студенческой поре,
Нам побывать пришлось бы в бане.
Они всё так же все живут
В многоквартирном балагане,
Где вход и выход вместе тут.

Но город вырос, ленинградца
Считай почти уже и нет.
Давно?
Давненько…
Лет так надцать,
На смены им пришёл сосед -
Жестокосердие барыги.
Но Диме, правда, повезло:
Он пил ситро, читая книги
И верил Грину всем назло.

К тому же он уже уехал
Из Ленинграда.
А куда?
Куда рвалась Эдита Пьеха,
Поближе к Польше, господа.

Литва!
Край Вильнюсский, Россией
Ты был и раньше при царе.
Кому ни лень, тебя косили
И отмечали на коре
Большого Стелмужского дуба,
Что были здесь и Ганс и Бьёрн
И понаделали зарубок,
Но в сердце тот же лютый корн.

Никто не знал литовских правил
Всяк со своими приходил
И русский брат себя оставил,
Когда Литву освободил.

Пускай гадалка нам гадает
Про силу ветра и страстей,
Герой поэмы точно знает:
Коль хочешь кушать, то посей.

Идея дружбы – Игналина,
Ещё одна святая связь.
Отсюда – пни, песок и глина.
Сюда же – лампочка зажглась
Уютом, искренним приветом,
Прищуром добрым Ильича.
Мы не читаем, пишем это,
Спеша всё сделать сгоряча.

Мели, восторженный Емеля!
Берёт начало с Середы
Твоя рабочая неделя
И с Середой – конец на ТЫ.

И ток пошел, и плещут волны,
Друкшая добрые огни
Заставят биться пульсом полным
Прибалтов пасмурные дни.

Должно всё вовремя случиться.
Увидев сотни женских тел,
Герой прозрел
И вмиг жениться
И он сегодня захотел.

Любовь, товар свой предлагая,
Кладёт нам руки на глаза.
Она волшебница не злая
И в смысле счастья тоже ЗА.

А ты смотри, никто неволить
Тебя в супруги не велит.
Всегда на три девчонки Оли
Есть десять разных Аэлит…

Но ТА - одна, тебе понятно
И всем сомнениям конец.
Плати сполна, купец!
Обратно
Маршрут заказан.
Под венец!

С любимой рай и под Луною,
С любимым рай и в шалаше.
Но мы с тобою, дом построив,
Начнём мечтать о малыше.

Каким он будет, наша кроха?
Весёлый, умница, герой…
Иль тунеядец и пройдоха?
Не дай то бог, помилуй, мой!

Никто не знает, что получит,
Какие гены нам нужны
И воспитанием замучит
Младые поросли страны.

Конечно, звёзды помогают
И красный галстук греет грудь,
Но кое-кто уже алкает,
Пытаясь время повернуть.

Грозы семнадцатого года,
Не смея зёрна сохранить,
Наперестроили урода
И как же с тем уродом жить?

И вот, уже со всех районов
Сбирают трупы до поры
Под вой и всхлипы лживых стонов
Теленавязчивой игры.

Их цель оправдывает средства,
Когда и счёт на средства есть
Американского соседства
Былым нацистам честь и лесть.

А росы?
Эти – оккупанты.
Стучат по жести битюги,
У них сейчас одни таланты
Кричать, что русские – враги.

Кота – в корзину, кузов полон,
Бегут слезинки у детей.
Прощайте садик милый, школа
И город, ты теперь ничей.

Что цель оправдывает средства
Уже нам кто-то говорил
Совсем недавно по-соседству
Из тех, не нынешних горилл.

И что ж?
Полгорода – изгои.
И ты не мешкай, поспеши.
Как тараканы под обои,
Туда сейчас спешат бомжи.

Уныло, тонко Сатис вьётся,
С трудом прокладывая путь.
Вот обогнули крест с колодцем,
Вот город надо обогнуть.

А после города – плотина
Сливает лишний бег воды.
И вспоминается Гражина
Густой Адамовой беды.

Здесь город-призрак, город-сказка,
Кусок немого забытья,
Улыбки низменная маска,
Улыбка – ты,
Улыбка – я.
Здесь не в почёте откровенный,
Простой.
Изысканный престиж
Здесь трётся рядом кошкой верной.
Взгляни в глаза – увидишь шиш.

Здесь не для всех, для одного
Раскинул лес свои узоры.
Подкинешь ЭХ, вернёт ОГО,
Забросишь взгляд – торчат не взоры.

Один из многих, но один,
Он говорить не наученный,
Но он здесь бог и господин,
В былые страхи облачённый.

И плохо Диме, нет друзей,
Лишь лес да небо,
Одиноко.
Идёт герой среди людей
И прямо сверху – чьё-то око…