Солдаты

Когда солдат мы вспоминаем,
В себе мы разное рождаем.
Рой мыслей разных ворошм,
Над прошлым горько ворожим.
Всегда, в классическом примере,
Солдата видим в славной мере:
Одет добротно, ветеран,
В прошедшем боли старых ран.
Грудь, что бугрится под рубахой,
Ремень подтянут с яркой бляхой.
Колодки, орден и звезда.
Казалось, было так всегда.
Но это блеф, лишь антураж,
Когда в застолье входим в раж.
Бокалы полные сдвигаем,
Слова с значением роняем
В строй бесконечный, в шум колонн,
В парад знамен им на поклон.

А там за далью всех времен,
За шумным трепетом знамен
Солдат замерзший и голодный
Сидит в квартире одноногий.
Считает тощие рубли —
Все то, что дать ему смогли
Власть предержащие сатрапы.
Все остальное взяли лапы,
Что грели руки у огня,
Златишко с кровушкой гребя.

А на полях былых сражений,
Полях побед и поражений
Стога и груды серых тел,
Тех, что военный



Молох съел.
Теперь их кости по оврагам,
Где каждый стал друг другу братом.
Теперь они вослед молчат,
Лишь древы тощие торчат.
Их не запомнили дороги,
Ни облака, ни рек пороги,
Ни кучерявые леса,
Ни ветром снятая роса.

Лишь где-то в комнатах, в архивах,
Под оком стражников ревнивых
Хранятся разные дела,
В которых суть слегка видна.
Там роты, группы и отряды,
Что все когда-то были рады
Гулять, учиться и любить,
Себя в забавах находить.
Здесь же они всего солдаты,
И скреплены всего лишь даты,
Когда им суждено начать
Стрелять учиться, умирать.

На полках здесь все страны мира,
Народы чьи хотели мира,
Но получили лишь войну
И от политиков игру.
Вот Индонезия пылится,
Ангола жаркая искрится.
Вот списки сгинувших в Литве.
А вот недавние в Чечне.
Здесь Белоруссия в болотах,
Афганистан в застывших ротах.
Тирасполь, Чехия с Египтом.
Крымчане, венгры в строе слитном.
Тут пограничники, матросы.



Анкеты их и в них вопросы:
Когда родился, кем ты был,
Когда женился, ранен был.
Теперь лишь скорбное молчанье,
Ученых рук лишь ожиданье.

Скрипит за стенкою зима,
В окошко улица видна.
По ней другая жизнь струится.
Солдатам тут она не снится.
Для них вся в прошлом эта жизнь,
Как ни крутись, как ни вертись.

Они остались в Кандагаре,
Сгоревши в пламенном угаре,
Под Севастополем лежат,
Где был кромешный страшный ад.
Они на поле Куликовом,
Накрыты тучным черноземом.
Под Сталинградом на полях,
Где их скосил жестокий враг,
Они под Керчью в катакомбах,
В шинелях, в шапках, в красных ромбах.
Их Киев схоронил в ярах,
Их Брест развеял с камнем в прах.
Они под Харьковом в кольце,
В волнах на Северском Донце.
Под Феодосией в десанте,
На дне морском в бессрочной вахте.
На каменистых перевалах,
В снегах бескрайних и завалах.
Под грудой чьих-то пышных слов,
Что жизнь закрыли на засов.
Их в бой вели чужие страсти,
Желанья чьи-то и напасти.
То их Мамай рубил железом,



То Гитлер бил снарядным прессом.
Их жгли огнем, штыком кололи,
Лишая света, жизни, воли.
И все под грохотом литавр,
Чтобы насытить чей-то нрав.

А сколько было полководцев,
Назначенных и добровольцев,
Чью волю скорбно исполняли
И все на веру принимали.
В ряду какие имена:
Как их не вспомнить, мать честна!
Суворов, Невский, князь Донской.
Все с указующей рукой:
Вперед, ребята, смерть красна!

А как же жизнь, а как Весна?

Здесь Врангель, Петр и Ушаков.
Здесь Сталин, Мехлис и Петров.
Тут царь Иван махает жезлом,
Всем угрожая лобным местом:
Вперед, ребята, смерть красна!

А как же жизнь, а как Весна?

Тут есть и Брежнев, и Грачев.
Тут Стенька Разин, Пугачев.
Им всем хотелось отличиться,
Победной славою упиться.
Не скрою, части удалось,
Но сколько жизней унеслось
В безвестность, в серость, в пустоту.
В обмен на звон и красоту
Обшитых золотом мундиров,




Всем миром созданных кумиров.

Да, была праведная смерть
Сие не скрыть, здесь правда есть.
Но так все можно оправдать
И жизнь свою войне продать.
А вот солдату-инвалиду
Как промолчать, как скрыть обиду?
Какую базу подвести,
Чтобы обиды все снести?

Нет оправдания войне!
Тут виноваты все вдвойне,
Что в пору мирную проспали,
Войны зачаток не сыскали,
Когда она же началась,
Не удержали крови страсть!
Все сокрушали, били, гнули,
Пока в крови ни утонули.
И так всегда, в любой войне,
Как в передержанном вине.
Очнитесь, люди, выньте вату,
В глаза взгляните вы солдату.
Глаза всем скажут, в чем вина,
Он смертью все испил до дна.