Чего не терпит служенье муз?

                ЧЕГО НЕ ТЕРПИТ СЛУЖЕНЬЕ МУЗ?


       «Служенье муз не терпит суеты…» - вдумываясь в это знаменитое пушкинское изречение, понимаешь, что настоящая поэзия не терпит  поспешности, необдуманности, неточности.  К большому сожалению, не все люди, пишущие стихи, помнят об этом.
       В городе Дмитрове и его районе есть много стихотворцев, признанных и начинающих, которые  небрежно относятся  к поэтическому слову. Не желая затронуть чье-либо самолюбие (все поэты страшно обидчивы), хотелось бы указать (без конкретных имён) на явные недостатки местной поэзии, обобщая распространённые тенденции.
       Одним из частых огрехов является так называемое «словотворчество». Бесспорно, поэт имеет право на создание новых, не входящих ни в один толковый словарь, словоформ, но есть существенная оговорка: делать это он должен по строгим законам грамматики того языка, на котором пишет. Классический пример: Маяковский из слова «любовь» сделал уменьшительную форму – «любёночек». В данном случае всё понятно. Когда же встречаешь у современного поэта такую строчку: «Отчего так сердце мает?» - возникает закономерный вопрос: почему «мает», а не «мается», как это принято в русской речи? Ответ ясен: автору этого стиха нужна была конкретная рифма (мает – тает). В таком случае новая словоформа не только  свидетельствует о пренебрежительном отношении её автора к нормам русского языка, но и  значительно искажает смысл стихотворного текста, что в  итоге разрушает поэтическую гармонию.
       Есть также случаи «словотворчества», не зависимого от рифмы. Тогда это связано с жаждой оригинальности. Например, поэту необходимо необычное, запоминающееся начало, и тогда появляется образ: «Окатный жемчуг, розовый, речной…» В русском языке есть причастие «окатанный» (т.е. круглый, созданный  путём перекатывания). Употребляется «окатанный» (но не «окатный»), как правило, со словом «камень»: «Карпушка велел принести десяток крупных камней, но не окатанных, а угловатых» (Арсеньев).  Употребляя данный эпитет по отношению к жемчугу, поэт тем самым невольно сравнивает его с обыкновенным камнем, что, конечно, не входило в его планы, поскольку, судя по дальнейшему содержанию стихотворения, проясняется особая, таинственная и даже магическая ценность этого предмета: «Легко жемчужная открылась тайна…» Можно предположить, что один эпитет ничего не меняет в общем контексте стихотворения и что автор данной статьи просто придирается к единственному слову, но дело как раз в том, что первая строчка всегда задает тон всему остальному и поэтому в ней должна быть значима каждая буква. В приведенном примере, на первый взгляд, красивое слово неудачно не только по своему значению, но и по форме. В русском языке от страдательного причастия «окатанный» не может быть образована форма «окатный», точно так же как от  «обмотанный» - «обмотный», от «прочитанный» - «прочитный». Нарушение норм русского языка антиэстетично и поэтому недопустимо в поэзии.
        Ошибочное словотворчество – явление, к сожалению, довольно распространенное в современной поэзии. Приведенный выше пример еще не так сильно бросается в глаза, как следующий, уже совершенно явно связанный с речевой небрежностью: «И вода канальская…» Здесь имеется в виду вода из канала. Представьте, как  в таком случае должна определяться вода, текущая по  руслу реки – русальская. Еще более удивляет небрежность в подборе рифмы: канальская – сказкою. Совершенно очевидно, что ни эпитет, ни придуманная к нему «рифма» не отвечают высокому понятию – поэзия.
       Бывают случаи, когда правильное по форме слово совершенно не подходит в качестве эпитета в силу несочетаемости с определяемым словом. Например: «Захлестнула волна корявая…» Корявыми, то есть кривыми, узловатыми, шероховатыми, могут быть корни деревьев и руки человека, а в переносном смысле корявыми могут быть стихи. Вызывает недоумение и такой эпитет: «Свежая взрытая простынь…» Взрытой, то есть вскопанной, может быть только земля, но не простынь. И даже если предположить, что это метафора, она все равно создает какой-то уж очень не привлекательный образ. В поисках лучшей звучности некоторые поэты употребляют эпитеты, которые превращают фразу в явную бессмыслицу. Например: «Пустота от расстрелянной раны…» В данном случае рана – это не результат выстрела, а мишень, которую расстреляли.
       Еще одной разновидностью неверного употребления эпитетов является так называемая «модернизация» уже известных поэтических образов. Всем хорошо знаком есенинский «костер рябины красной», но один современный поэт решил усовершенствовать этот образ и написал: «Вольно цвесть весеннему костру…» У Есенина костер, который «не может согреть», символизирует осень жизни, последнее её горение. Этот костер можно сравнить с пушкинским: «Люблю я пышное природы увяданье…» Цвет красных осенних листьев, так же как и яркий цвет рябины красной, напоминает языки пламени, в котором сгорает весь цвет весны и лета. Вот почему словосочетание «весенний костер» звучит, по меньшей мере, нелепо. Тем более понятия «цветение» и «горение» являются прямо противоположными друг другу, и ни о каком оксюмороне здесь речи быть не может.
       Авторская небрежность при создании поэтических образов бывает заметна и в более сложных метафорических построениях. Иногда, создавая красивую развернутую метафору, поэт так её «закручивает», что сам не замечает, как громоздок, неудобен и далек от его собственной мысли этот образ. Вдумаемся в один из подобных примеров: «Иероглифы пути // Серебром в копилке». Первая строка представляет собой красивую метафору, основанную на уподоблении запутанных линий восточного иероглифа жизненному пути поэта. Слово «иероглифы», во-первых, создает ясную зрительно-ассоциативную картину, а во-вторых, придает написанному особый загадочный, интригующий колорит. Однако автору данного стихотворения этого показалось мало. К уже имеющейся сложной метафоре он сразу же добавляет еще одну: «Иероглифы… серебром в копилке». Вот здесь и получается несуразица. Возникают следующие вопросы: как иероглифы попадают в копилку? почему иероглифы превращаются в серебро? почему в копилке храниться именно серебро, а не золото или медь? Скорее всего, автор имел ввиду, что иероглифы его пути он хранит в копилке своей памяти, а слово «серебром» появилось для звучности и для соблюдения нужного ритма. И все же это не может быть оправданием для появления столь «неудобоваримой» метафоры.
       Часто в стремлении к художественной выразительности  поэты  забывают включить тот или иной  образ в общий контекст своего стихотворения. Приведем пример замечательной, свежей и  оригинальной метафоры: «Скользнуло тени ломкое лекало // По выцветшей бумаге желтых штор». Не правда ли здорово сказано! Однако внутри стихотворения данная метафора выглядит случайным фрагментом, никак не связанным с общим смыслом. В таком случае она чужеродна, бесполезна и, к сожалению, бессмысленна. Вероятно, необходимо напомнить, что образность не есть самоцель поэзии. Только гармония между красотой образа и его глубоким смыслом рождает шедевры поэтического творчества. 
       Среди публикуемой в печати современной поэзии встречаются и «шедевры» в кавычках. К ним относятся, например, такие строки: «Почтенное признанье// За тонны пота, невкушенных благ…» Автор этих стихов, вероятно, просто забыл, что пот – это все-таки жидкость, и поэтому измеряется она не в тоннах, а в литрах. Если же заменить неверное исчисление на верное (литры пота), то все равно получится что-то такое противное, чего в настоящей поэзии быть не должно. Споря с последним утверждением, кто-нибудь может вспомнить знаменитые слова Ахматовой: «Из какого сора растут стихи!» - но великая поэтесса, конечно же, не имела ввиду, что стихи нужно специально засорять подобным, прошу прощения, мусором. 
       В заключение краткого обзора весьма распространенных в современной поэзии речевых ляпов хотелось бы еще раз обратить внимание на острую необходимость  внимательного и очень ответственного отношения к великому и богатому русскому поэтическому слову. Уважаемые поэты, не спешите прославиться, иначе ваша слава может оказаться не той, какую вы ждете.               
            
                Тимур Меньшиков