МАМЕ

         
В  сотый  иль  тысячный  раз - не  считал – убеждаюсь,
Как  я  был  слеп  да  и  глух  к  твоим  добрым  словам,
Словно  проспал  эту  жизнь  и  теперь  пробуждаюсь
Вспыхнувшей  спичкой  к  бензином  облитым  дровам.

Все  проклинаю,  и  НО  с  каждым  разом  слабее
Тащит  из  злого  какие-то  ценности  дни,
Душит  холодною  шкурой  змеи, намотавшись  на  шее,
Все,  мол,  одно  для  тебя,  что  вини  не  вини.

Сколько  прощений  готов  я  молить  со  слезами,
Молодость,  глупость   и  тупость  свою  обругав,
В  крае  далеком  связал  я  судьбу  с  небесами,
Которым  теперь  не  по  вкусу  пришелся  мой  нрав.

Болью  душе  вспоминается  голос  твой  тихий,
Складки  морщин  на  лице  повидавших  сполна,
Мир  без  тебя  однородный  какой-то, безликий,
Только  и  радости  ценность – ну,  хоть  не  война.

Да,  сожалею  теперь,  что  ежовых  не  знал  рукавичек,
Плыл  бы  корабликом  тихим , послушным  рулю,
Столько б  не  нажил  теперешних  вредных  привычек,
Столько  раз  мог  показать,  как  тебя  я  люблю.

Если б  тогда  не  оспаривал  ценность  породы,
Если б  не  рушил  твоих  сокровенных  надежд,
Как  бы  облегчил  твои  ожидания  годы,
Если б  тогда  не  примерил  я  шкуры  невежд,

Вечно  питающих  разум  соблазном  иллюзий,
Сами  возвысив себя,  возомнив   бог  весть  кем,
А  жизнь - не  подарок  с  каемкою  синей  на  блюде,
И  горькие  крайности - всем  быть,  а  может,  ничем.

Рук  твоих  теплых  теперь  вспоминаю  шершавость,
Взгляд , утонувший  в  глубокие  гнезда  глазниц,
Тысячной  дольки  меня  бы  насытила  малость
Прожитых  рядом  с  тобою  детства  страниц.


Трудное  время  как  люки  задраило  к  свету,
Хоть  как  и  прежде  бежать  до  тебя  поездам,
Встречу  ли  я  на  пути  хоть  какую  примету,
Что  благодарность  тебе  я  однажды  воздам.