Два весенних обострения

Открыла заметку под названием «За три дня в Москве убито четыре бизнесмена». 19, 20, 21 апреля. Заметка появилась потому, что у автора возник вопроса: не связаны ли эти убийства между собой? А так — это и не новость уже, убийства стали нормой жизни. В официальной статистике, которая учитывает лишь раскрытые преступления, Россия по количеству убийств уступает только Бразилии (там 22,7 убийств на 100 тысяч населения, у нас — 14,2), а фактически — мы между Гондурасом (82) и Кот-д’Ивуаром (56,9), входя в десятку самых криминальных государств мира. Для сравнения: в европейских странах — от 0,5 до 1,3 убийств на сто тысяч жителей.

Россия окончательно оформилась в мафиозно-криминальное государство. И здесь свои правила выживания. Кто ничего не имеет и никуда не лезет, пока может жить спокойно, если помнит о факторах риска. Чиновник, выезжающий на встречную полосу. Случайная встреча с пьяным ментом в супермаркете. Средь бела дня можно попасть в перестрелку «преступных группировок» или не сдержаться и заступиться за девушку. А убийства бизнесменов — дело рутинное. Впрочем, что значит у нас слово «бизнесмен»? Те четверо, о которых шла речь в заметке, — конечно, имели свой бизнес, но (или не но?) они — воры в законе. Меня заинтересовал один. Официально его «короновали», как говорилось в заметке, в Греции. Где я так люблю бывать. И он был правой рукой Деда Хасана. И владельцем комплекса ресторанов, в одном из которых я бываю чаще всего. Потому что там вкусно, недорого и рядом с домом. Другой ресторан этого комплекса — вотчина Деда Хасана. То есть я фактически хожу к ворам в законе и даже немножко их финансирую, хотя вряд ли именно этот бизнес кормил убитого владельца. Первая моя реакция сменилась другой: а кто не вор в законе? Не в тюремном смысле этого слова, а в прямом? Кто ворует, потому что он и есть закон. Вот «все» ходят в Жан-Жак на Никитском бульваре. Почему, казалось бы? Еда невкусная. Да потому, что «все» знают владельца — Митю Борисова. Настоящего (не «прачечного», в смысле отмывания денег) ресторатора, к тому ж — одного из собирателей и представителей «креативного класса». И дизайн уютный, французский. Дизайнера тоже «все» знают. Прекрасные люди, создавшие в Москве оазисы европейской атмосферы. Погоревав по поводу любимого ресторана кавказской кухни, я пошла в Жан-Жак. Посидев там с друзьями, подумала: общаться и пить вино я буду ходить сюда, а питаться — к своим криминальным соседям. Ведь и в целом по стране так: хочешь есть — иди к ворам в законе.

Самая важная история весны развернулась вокруг религии. Pussy Riot, а ныне простые советские заключенные, с одной стороны, и Патриарх Кирилл, сросшийся с золотым тельцом, — с другой, поставили перед каждым вопрос ребром. Ответы слышны такие: перейти в католичество / протестантизм; быть в другой православной церкви, не РПЦ МП; религия всегда была опиумом для народа, просто средством подчинения;

Россия — это дурдом, из которого надо бежать, пока не свихнулся; вернем Святую Русь во главе с Патриархом, уничтожив всех несогласных; восстановим язычество — истинную русскую религию.

Прокомментировать хотелось бы только один тезис: «Религия — зло». Я бы и согласилась, что от нее все беды, она сеет раздоры и ненависть, делает людей воинственными, злыми; все клерикалы считают себя носителями истины, которую либо пытаются навязать другим, либо не позволяют этим другим вторгаться на свою территорию. К клерикалам можно отнести и «воинствующих атеистов», атеизм — религия бактериальная или эволюционно-биологическая, если определять ее по смыслу. Получается, что агностицизм — единственное состояние современного человека, оставляющее его в рамках «человечности», гуманистических воззрений. Но все же, даже если человек — агностик, т.е. отвечающий «не знаю» на многие фундаментальные вопросы, это не отменяет того, что религия — какой бы она ни была — лежит в основе человеческой цивилизации.

У всех племен, в джунглях и в пустыне, как угодно изолированных от мира, обязательно есть верование: что к ним прилетает пернатый бог Кетцалькоатль, что они произошли с Сириуса, от Дракона, что всё одушевлено, одухотворено, у каждого явления есть свое божество — и так вплоть до Карго-культа. Если у людей есть смутное чувство происхождения от «высшего» (у атеистов — от низшего, потому типовой атеист самодоволен, я даже подозреваю, что самодовольные клерикалы только маскируются в угоду конъюнктуре, на самом деле они атеисты), покровительства этого «высшего», представление его как всевидящего ока, одного Бога-Творца или многих божеств, то так оно и есть на самом деле. Потому строят храмы, относясь к ним священно, или сами отправляются к «высшим силам», впадая в транс и вступая в контакт с духами.

Какое бы явление культуры мы ни взяли: архитектуру, живопись, скульптуру, литературу, — всё создавалось человеком по плану. Богов олимпийского пантеона, Христа, в богоборчестве, в отрицании сверхчеловеческого, но всяко отправным пунктом оказывалась вера. Откуда мы, кто мы, зачем, куда идет человечество, в чем отличие человека от животного, будет ли конец света, хорошо мы поступаем или плохо? И масса других вопросов просто не возникали бы, если бы не было этой пуповины, в провидении которой и строится человеческая культура. Предполагаю, что животные подобными вопросами не задаются.

Если стать на точку зрения атеиста, то некогда он был бактерией, потом обезьяной, позавчера — человеком умелым, вчера написал «Божественную комедию», сегодня построил самолеты и космические корабли… но зачем? Человеческие творения не только превосходят его биологические потребности в миллионы раз, но вообще связаны не с биологической нуждой, а вот с этой таинственной потребностью связи, выяснением, что это за связь и кто стоит по ту сторону. Я лично определила бы себя как христианского агностика.

Вкратце моя картина мира такова. Мир сотворен. Не знаю, кем и как, не уверена, что Бог один, склонна думать, что их много, хотя очевидно, что существует небесная иерархия, и вероятно, наши создатели воюют друг с другом — иными словами, земная жизнь типологически повторяет «небесную». Небесную — не обязательно, что она располагается в космосе, возможно, и рядом с нами — невидимо, как не видят нас, своих создателей, роботы. И в каком-то смысле нас, их создателей, много, а можно сказать, что один — Человек, разбросанный во множестве своих ипостасей. Я предполагаю, что священные тексты содержат истину, но записана она была людьми в меру их понимания, в меру возможности коммуникации между созданным и создавшим. Как мы знаем по собственным творениям и программам, они не всегда откликаются именно так, как мы запрограммировали. Христианским агностиком я называю себя потому, что так ощущаю свою структуру, программу, история Иисуса во мне откликается, а чтение Евангелия в свое время обожгло, как ничто другое. Когда мне попалась в руки Библия (а я выросла и жила в атеистической среде), я уже прошла часть пути навстречу — просто собственным опытом, и встреча состоялась. Церковь играла для меня роль, я бы сказала, историческую (без нее не выстроилась бы христианская культура), но не из нее я восприняла сияние и послание Христа, и хотя люблю повсюду заходить в церкви и монастыри, в Москве прохожу мимо. С тех пор как церковные иерархи стали прислужниками власти, превратившись в последние годы — и особенно в 2012-м году — в персонажей, напоминающих отца Звездония из романа В.Войновича «Москва-2042», но никак не митрополита Филиппа во времена Ивана Грозного, царя, который называл мольбы митрополита прекратить кровавую опричнину «филькиными грамотами». А вот «христианские места» на Святой Земле, хоть и усеяны теперь арабскими лавочками, превращены в музеи, обмусолены туристами — все равно там проваливаешься сквозь века, и всё чувствуешь, и ничто тебе не мешает.

Тезис «религия — зло» хоть и правомерен в том смысле, что религия сегодня — инструмент политики (ислам всемирно, РПЦ локально), но это так же как сказать, что горе от ума, потому что ум — зло. Как раз политика пришла к состоянию зла — в тупик. Не то чтобы прежде не было страшных и ужасных правителей и придворных — были, но была и антитеза; сейчас же ее практически не видно. Алчных тиранов сменяют разбойники, алчным ничтожествам противопоставлены революционеры со слишком хорошо знакомой программой «до основанья, а затем», это темные лошадки, засланные казачки, а вовсе не «народные герои». Не те, в которых пусть и обманчиво, но мерцает светлое будущее. Народам сейчас позарез нужно светлое будущее, но они отказываются рисковать, поверив политикам, обещающим принципиальные изменения. Только что это продемонстрировали президентские выборы во Франции. Застоялась не только Россия, но и страны, называемые благополучными, — благополучия уже, кажется, нет нигде. Морального благополучия, в основании которого — всё тот же краеугольный камень, онтологический пуп Земли, религия, в которой померк свет истины.

Тревожная тенденция — антропологический нигилизм. Люди в последнее время стали не любить себя как вид. Уж мы и Землю-матушку загадили и заездили, и поделом нам ее «взбрыкивания», и «чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак», и обезьяны-попугаи не глупее нас, и ничем мы не отличаемся, разве тем, что мы хуже, скорей бы конец света! Глобализация привела к глобальной ненависти, а не к глобальной дружбе. Возможно, глобальная религия — то, с чем все согласились бы как с реальным положением вещей — могла бы придать человечеству новый порыв любви, потому что появились бы утраченное самоощущение, самоопределение, которые были явственны во времена национальных государств и племен.

 ***
Татьяна Щербина
Апрель-май 2012 г.