Письмо солдата своим погибшим в боях товарищам

                «…у неё так же отшибло память сердца, и люди,
                ошеломлённые свидетели отрицательного для родины
                мирового события, не в силах были передать потомкам
                идею святости и незыблемости государственного идеала»               
      
                из письма генерала М.Д.Скобелева               


«Что я могу для родимой деревни
кроме знакомого эха отрыгнуть?
Не дослуживший до третьей Плевны,
плачу о том, как мы славно погибли.

Дети смеются, и бабы не верят,
тихо серчают мужи-землепашцы;
все перестали хозяйские двери
возле солдатской души открываться.

Первую осень героя встречали,
раны почтили вниманием важным,
слушать искали о ратных зачалах,
но усомнились: не много ли блажит

сродник бывалый, палач супостатов, –
славы не ищет, не держится званья:
перед всем миром, досадой ребятам,
речи свои заглушает рыданьем;

что-то усталое вяще толкует,
песни безвестной беды запевает;
буйной головушки, мол, публикует
жалостный след фронтовых целований.

Долго одно земляки повторяли,
будто во брани мы сей победили;
старосты глас высочайший читали;
вражье добро на базары возили;

братьям-славянам прибавили воли,
силой святой потоптали неверных;
так они мне отвечают и молят
не говорить им о Плевне первой.

Как воззову – не имею привета;
старый Семён даже клюшкой грозил мне,
чтобы не смел при непуганых детях
вспомнить Балкан огнестрельную зиму.

Утром весенним село отдыхает,
бодрые петели вдруг торжествуют;
ночь прожил, день проведу без греха я,
духом готовясь на Плевну вторую.

…Все мы взошли заводными полками,
видели путь, на котором победа,
и поспешили и рвали руками
главы живые с плечей моджахедов.

Брызнули тучи косых пулемётов
тяжким дождём на телесные реки;
много вас, братия, в вечные роты
славно зачислено было во веки.

Делу послушные, в сторону смерти,
иглам, камням раскалённым навстречу,
сами, с земли деревенские дети,
дружной игрою друг другу на плечи,

вы повалились, крича и рыдая,
и умолкали вы до Воскресенья.
Кончились все, не исполнив заданья,
не ублажив чающих донесений.

Нас не хватило ту гору замаять,
тысячам павших живых не достало;
я не видал, но тепло понимаю
слёзы войны Белого генерала.

Что вам теперь угобзенья  земные?
Прочь их никто не уходит случайно;
каждого бранного места имя
с бывшим  при нём  сообщается тайной.

…Там я упал, захлебнувшись снарядом.
Первое же в лазарете услышал, –
что отворить не смогли Царя-Града,
к лести  поганым; не дадено свыше.

Страшно заснул я во снах маловерных,
левую руку десною хватая,
зная, зачем я видал этот жернов,
столько дыханий зачем убивал я.

…С службы уволенный на день Казанской,
прибыл на родину старый и сирый,
мало способный до рати крестьянской
и не потребный для праздников жирных.

Душу вином оскорблять не желаю,
скорби высокой безумье не лечит;
только люблю, если осень дождями
в поле меня обнимает за плечи.

Если хожу за кочующим стадом,
слышу в биче орудийные трубы;
мы не избалованные парадом…
Многие, правда, военных не любят.

Если же знаю измену какую,
прячусь недолго от ясного гнева,
жадно страдаю, но помню, ликуя:
так приближается третья Плевна.

Тщетно меня поучают соседи,
словно бы нету нужды в ополченьи,
якобы негде искать нам победу,
разве что в песнях с другою деревней.

Как им родимым словами ответить
то, что сердечной ношу немотою:
там, где столпились счастливые жертвы,
недосвершилося  что-то святое.

Сети чужие настырнее зарят,
чада у них отцов наших не помнят.
Нужно нам предупредить Государя,
нам надо жить часовыми у трона.

Кто-то из бар утучняет крамолу,
занят мечтанием песен батрацких;
рады к обеду любому идолу,
Бога же в залах гостиных стыдятся.

Нехристей слушать, худых иль вельможных –
дюжая дрянь, ловчий ров под ногами.
Помню: пороли фрязей мужеложных
наши донцы сердобольцы – клинками.

Слышу над памятью будущей! Плевны
кто-то поёт, что в России всё пусто;
строго я тех осуждаю, но верно:
люди такие совсем не из русских.

Ищут ума в обьюродивших странах,
слёзно торопят поспешное время,
хают Помазанников Державных,
значит – Престол – между нами и теми.
 
Много я вам накалякал, простите,
братья святые, недолго прощаться.
Батюшка здесь – во иную обитель
благословил мне отсюда податься.

Тихое дело. Солдата забудут,
в мирном миру поубавится гнева…
Но канонарх сбор военный вострубит, –
там наша третья, победная Плевна.»

1997