Петр и Феврония

Пролог

В славном Муроме стояли
Церкви — дивная краса!
А вокруг тянулись дали
И дремучие леса.

Башни, барские хоромы,
Терема ласкают взгляд.
А над ними, как короны,
Ввысь флажки, гербы глядят.

Избы, прочные ворота,
Всюду крытые дворы,
Горожан слышны остроты,
Смех и говор детворы.

Княжил в Муроме достойный
Павел со своей женой.
Жизнь вели они пристойно,
Зная — краток путь земной.

В храм они всегда ходили,
Соблюдали все посты.
И сограждан своих чтили,
Были в помыслах чисты.

Здесь повсюду Русь дремала  —
На погостах и крестах.
И незримо время ткало
Память в сказочных местах.

Князь, чтоб беды не мешали,
Правил вотчиной своей.
Но не знал: незримым жалом
Боль ему наносит змей.

Вступление, или СКАЗ о кознях дьявола в образе коварного змея

Как бес бояться перестал,
Никто и не узнает,
Но змей к княгине прилетал
И похотью был занят.

Он поначалу приходил
В обличие супруга,
Простые речи говорил,
Казался близким другом.

Поэтому его жена,
Как и всегда, стеснялась,
Была пред ним обнажена,
На ласки соглашалась.

Но скоро змей, насытясь злом,
К бедняжке той явился
В обличье мерзостном своем
И близости добился.

Он страхом брал ее теперь
И тайной злою силой,
Как может расправляться зверь
С живой косулей милой.

А всем другим являлся он
С женой сидящим князем.
Жизнь становилась страшным сном,
А свет был мраком связан.

Она, супружеству верна,
Беду раскрыла князю.
А Павел, хоть и весть дурна,
Жене поверил сразу.

Он в той беседе вопрошал:
«За что ты так несчастна?
Тебя, мне знаешь, очень жаль.
Так связь эта опасна!»

Но только ты можешь спасти,
Презрев души усталость,
Узнай (почти его, ульсти)
Сколь жить ему осталось?

И если сможешь разузнать
Причину его смерти,
То прекратится та напасть,
Что навязали черти.

Ты сделаешь своим судьей
Христа, что всех спасает.
А я узрю, как муж святой
Злодея покарает.

***

И вот, когда явился змей,
Княгиня без кручины
Сказала: «Ты ведь всех умней.
Что знаешь о кончине?

Какою станется она
И от чего случится?
Ты знаешь все. Тебе ясна
Судьба, что вдаль стремится».

«Смерть от Петра плеча придет, —
Прельститель змей ответил.
— Меня мечом князь и убьет,
Тот меч один на свете».

Змей, так умевший всех прельщать,
Сам был прельщен, обманут.
На ком злодейская печать —
В погибель будет втянут.

***

Князь брату своему Петру
Сразу решил открыться.
Знал: он, приверженный добру,
С злодеем будет биться.

«О, брат любезный, я в беду
Попал теперь большую
И не пойму, что обрету.
Помочь тебя прошу я.

Одно я знаю — Бог велит:
Убить мерзавца надо.
Как поступить, как отомстить,
Не задохнувшись смрадом?»

Петр сразу в мыслях осознал:
«Убить сумею змея.
Но как же быть мне без меча?
Его я не имею.

Не знаю, где хранится меч,
Искать мне будет сложно,
Но должен змея я рассечь,
Чтоб враг погиб безбожный».

***

Петр издавна любил бродить
По весям Муром-града
И у икон святых просить
Душе своей отраду.

Так он в раздумьях прибрел
В женскую обитель,
Там в церкви пел чудесный хор —
Печали исцелитель.

Молился в церкви этой князь
Пред ликами святыми,
Тянулась сокровенно связь,
Являя Божье имя.

Горели свечи, что хранят
Молившегося взгляды,
И веял тонкий аромат
От радужной лампады.

И вдруг ему явился лик,
Князь молвил: «Это отрок!
Откуда, милый, ты возник?
Я вижу, как ты кроток».

Ответил ангел: «Правда. Я
Служу извечно хворым,
Вселяю кротость, радуя,
Всех исцеленьем скорым.

Я знаю, ищешь дивный меч,
Которым Агрик дрался,
Им богатырь мог жизнь сберечь
Тем, за кого сражался.

Князь, хочешь, место укажу,
Где этот меч хранится?
Иди за мной, я разгляжу,
Где он в стене таится».

И Петр, не чувствуя себя,
Пришел к стене секретной,
И в нише (помогла судьба)
Увидел меч заветный.

Он взял его, поцеловал
И устремился к брату,
А Павел, видно, почевал,
Печалями объятый.

Брат меч священный показал,
И Павлу стало легче,
Своим он слугам приказал
Зажечь в хоромах свечи.

А Петр с воспрянувшей душой
Старался выбрать время,
Чтоб сбросить с близких груз большой
И пагубное бремя.

Он волос вившийся имел
И бороду овалом.
В глазах небесный свет синел,
Казался князь усталым.

Петр во дворец с утра ходил
К снохе своей и брату,
Но мысли без конца будил
О праведной расплате.

В тот день, проведав Павла, он
Пришел к снохе в покои
И был чрезмерно удивлен —
Сидел там князь с снохою.

Петр тут же к Павлу поспешил,
А тот был занят делом,
И уж, конечно, подтвердил:
Не раздвоялся телом.

«Палату я не покидал,
С чего ты так взволнован?
Жену сегодня не видал —
Визитами был скован».

Петр Павлу сразу же сказал:
«Вот где пронырство змея!
Он мне тобой являться стал,
Ведь знал — убить не смею».

«Мой брат, прошу, не выходи,
Останься здесь без страха.
Сомнений нет, ты подожди,
Теперь змей близок к краху».

Захлопнув дверь, Петр вынул меч,
Вбежал к снохе в палату,
В обличье брата змей привлечь
Хотел ее к разврату.

Князь со всего плеча сразил
Врага людского рода,
В своем обличье он сносил
Кончину. В пене своды.

Он извивался и издох,
Обрызгав кровью князя.
Когда ее поток истек,
Петр был в плену заразы.

Все тело в язвах до волос,
В ужасных струпьях ныло,
Но излечить не удалось,
Врачи бессильны были.

Петр, видя бледное лицо
Снохи, сказал устало:
«Погибло дьявола яйцо,
И змея злое жало.

Сподобил Бог меня, сноха,
От зла тебя избавить,
Ты, не желавшая греха,
Достойна страх оставить.

А то, что мне не повезло,
Скажу я без обиды.
Порою мстит за правду зло,
Но то никто не видит.

Но с верой в Бога остаюсь
И не ропщу за хворость.
Святым целителям молюсь —
Взойдет надежды поросль».

СКАЗ ВТОРОЙ
Чудесное обретение князем Петром своей благоверной жены Февронии

Петр слышал, много есть врачей
По всей земле рязанской.
Его везли пять дней-ночей
В повозке мягкой царской.

Он на коне сидеть не мог
В силу великой боли,
Но помогал страдальцу Бог
Помимо его воли.

Его посланцы уже шли
По весям всей округи,
А одного из них свезли
В село Ласково слуги.

Приблизясь к дому, молодец
Просил впустить, стучался.
Никто не встретил, жеребец
В подворье отозвался.

В дом юноша вошел, и там
Предстало вдруг виденье:
Девица ткала от души
И пела с вдохновеньем.

Свет озарял ее станок,
Лик милый и румянец,
А рядом, возле статных ног,
Все время прыгал заяц.

Лежало рядом полотно,
Она его соткала,
Через мгновение одно
Она Петру сказала:

«Вот видишь, путник: без ушей,
Без глаз дом днем и ночью».
А он, не понявший речей,
Спросил: «Где мать и отчий?»

Февронья с грустью изрекла
Всю правду очень скоро,
И речь ее легко текла,
Печаль была во взоре.

«Отец и мать мои взаймы
Ушли в деревню плакать,
А брат подался для семьи
На смерть глядеть сквозь лапоть».

Нежданный гость ответил ей:
«Смысл слов твоих не ясен».
Она промолвила: «Точней
Я рассказать согласна.

Если б у дома пес лежал,
А в доме был ребенок,
Тогда бы уши и глаза
Имел наш дом. Слух тонок.

Умрут и мать с отцом в свой час,
И по ним плакать станут,
Это и есть заемный плач,
Которым люд наш занят.

Отец и брат мои давно
Лесные древолазцы,
Мед собирать им суждено,
Они деревьям братцы.

И всякий раз им с высоты
Смерть открывает очи,
И коль сорвутся, не снести
Увечий всех и порчи».

«Девица, очень ты мудра,
Скажи свое мне имя,
К тебе я прибыл от Петра,
Мой князь весь в хворе ныне».

Она ответила ему:
«Февронией зовусь я,
Скажи мне, князь твой почему
Приехал в захолустье?»

«Он струпьями покрылся весь,
И мучат язвы князя,
От крови змея та болезнь
В него вселилась сразу.

Такая, видно, уж судьба —
Убить сумел он змея,
Но только не сберег себя,
Опасно беса семя.

Коль кто-то вылечит болезнь,
То обретет богатство».
Она сказала: «Грустна песнь,
Но не сули мне царство.

Ты князя привези сюда,
Я не прошу оплаты,
Пройдет легко его беда,
Прибудут если сваты.

Коль стану я его женой,
То излечу все хвори.
Скажи Петру, пусть жребий свой
Он выберет без спора».

***

Посланник князю своему
Был вынужден признаться.
«Как в жены, — тот сказал, —
Возьму я дочку древолазца?..»

Но Петр подумал и решил:
«Скажи, что я согласен,
Но мало уж осталось сил —
Больному брак напрасен».

***

Черпнула девушка в сосуд
Закваски хлебной свежей,
Подула, чтоб не мучил зуд,
И не вмешался леший.

Февронья наказала: «Здесь
Готовьте баню князю,
Он должен быть покрытый весь
Целительною мазью».

Но только струп один пусть он
Совсем сухим оставит.
Поверьте, будет князь спасен
И жизнь свою прославит«.

Петр выполнил ее наказ
И струп один не смазал.
К утру болезнь изгнала мазь,
Исчезли раны сразу.

Был он тому безмерно рад,
Хоть и осталась ранка.
Князь думал о цене наград
Волшебнице-крестьянке.

Она умела лен чесать,
Ловко ткала для близких,
Читать умела и писать
Красиво, без описок.

Икон любила святость чтить,
Им поклонялась часто,
Могла Февронья честно жить
И побеждать напасти.

Она в девичестве была
Целителем известным,
И добрые ее дела
Служили людям местным.

Князь рвением ее святым
В леченье восхищался.
С предубеждением своим
Он все же не расстался.

Февронья, чувствуя отказ,
Подарки отослала,
И в Муром устремился князь,
Но вновь болезнь пристала.

***

По телу струпы разошлись
В пути уже, как прежде,
И язвы омрачали жизнь,
Пришел конец надежде.

Вельможу к деве князь послал.
В Лесково возвратился.
За то, что слово не сдержал,
Сердечно извинился.

Февронья, вовсе не сердясь,
Посланнику сказала:
«Пусть станет моим мужем князь,
Я с ним судьбу связала».

Петр слово дал, что он готов
Быть верным ей навеки,
И сразу же пошлет сватов
В Ласковские засеки.

Леченье повторив, она
Вновь князя исцелила.
Он знал: Феврония сполна
Любви открыла силу.

А ее синие глаза
И волосы льняные,
Простая русская краса
Петра влекли отныне.

***

Вернулся Петр в город свой
Здоровым и счастливым,
С Февроньей, верною женой,
В дворец большой, красивый.

Жизнь в благочестии вели
Там князь с младой княгиней,
Законы Божии блюли,
Считали брак святыней.


СКАЗ ТРЕТИЙ
Возвращение на княжение Петра и Февронии и их неустанные труды во благо земли Муромской

В спокойном Муроме в те дни
Тучи беды сгущались,
А Петр с супругою одни
Побыть тогда старались.

Князь Павел вскоре отошел
От жития земного,
Он отдохнул от многих зол,
Но жизнь — во власти Бога.

По смерти брата своего
Стал Петр самодержцем.
И то, что власть важней всего,
Он понимал всем сердцем.

И потому он укрепил
Княжения основы,
Чтобы народ спокойно жил,
Дела нужны и слово.

Но только Бог судьбой вершил,
Готовил испытанья.
Беда незримая спешит,
Чтоб принести страданья.

***

Февронья, ставшая теперь
Супругой венценосной,
Стала печальной от потерь
И зависти несносной.

Ее, по наущенью жен,
Бояре невзлюбили,
И каждый был так обозлен,
Иные уже мстили.

Февронье не могли простить
Ее корней крестьянских.
Ей не хотели приносить
Поклонов своих барских.

***

Один из них пришел к Петру
Оклеветать супругу:
«Она здесь всем не по нутру,
И ропщут даже слуги.

Княгиня стол, стыдно сказать,
Бесчинно покидает,
И всякий раз, прежде чем встать,
Все крошки собирает.

Февронья, словно голодна,
В ладонь их зажимает.
Зачем? Она ведь не бедна?
Никто не понимает».

Петр сам проверить все решил,
Жена сидела с князем,
Когда обед он завершил,
Разжал ей пальцы сразу.

В ее руке увидел он,
Глазам своим не веря,
Ливан и редкий фимиам,
Чему был рад без меры.

***

Все успокоились, но вновь
К Петру пришли бояре
И начали без лишних слов
Навет вещать свой старый.

Петра все начали просить
С Февроньею расстаться:
«Мы все хотим тебе служить.
Как с нами не считаться?

Ты, если ценишь с нами связь,
Спаси нас от напасти,
Возьми жену другую, князь,
Поверь, узнаешь счастье.

Жену свою ты отпусти,
Дочь бортника — смех курам.
А коль оставишь — нас прости —
Ты сам покинешь Муром.
Княгиня, пусть приняв казну,
Уйдет, куда наметит».
Князь повелел спросить жену:
«Узнайте, как ответит».

***

И вот, чтобы ускорить цель,
Бояре пир созвали,
На нем все те, кто пил и ел,
Княгиню призывали:

«Лишь князь нам только господин,
Тебя мы не выносим,
И потому выход один —
Отдай нам то, что просим.

Возьми достаточно богатств
Да и покинь нас с миром».
Княгиня, видя груду яств,
Испила квас с имбирем.

И молвила: «Я так решу:
Отдам, что вы хотите,
Дайте и мне, что попрошу,
И Бога не гневите.
Всего ценнее для меня —
Быть рядышком с супругом.
Я не смогу прожить и дня
Без милого мне друга».


Бояре в злобе поклялись
Исполнить ее волю,
Она сказала: «В князе жизнь,
Люблю его до боли».

Случилось так — враг помутил
Их мысли и расчеты:
«О, если б князь власть уступил,
То отбыл бы с почетом».

Гордыня стала распирать,
Здесь каждый себя видел,
Способным скоро князем стать,
И ближних ненавидел.

Бояре дали свой ответ
Блаженнейшей княгине:
«Коль от Петра отказа нет,
Свободны вы отныне».

И скоро князь свой дал ответ:
«Предивная супруга
Дороже мне, чем белый свет,
Не жить нам друг без друга».

***

Вот так же в княжествах иных
Рождались часто смуты.
Народ нес иго полчищ злых
И вековые путы.

Так было часто на Руси,
Так к нам пришли монголы.
Проснулся вольный крик души
На Куликовом поле.

***

Два струга плыли по реке,
К Оке склонялись ивы.
Был слышен голос вдалеке
Женщины красивой.

Февронья пела о судьбе
И даль обозревала,
Платочек, вышитый себе,
На шею повязала:

«Когда-то инок мне сказал,
Что стану я счастливой,
Знать, с князем ангел нас связал
Молитвой молчаливой.

Случаться стали чудеса,
И Петр ко мне явился,
У нас дремучие леса,
А он не заблудился.

И почему? То знала я,
Что жить мы станем вместе.
Я удостоюсь, как жена,
Такой высокой чести.

Тернистый путь мой муж прошел,
Чтоб отыскать невесту,
Меня он власти предпочел,
Чтоб быть навеки вместе.

Спасибо Господу за то,
Что жизнь нам осчастливил,
На путь и верный, и святой
Сквозь испытанья вывел.

И может быть, случится так,
Что в один день дождливый,
Если тому найдется знак,
Покину землю с милым.

Ну а пока печали нет,
Потерю не жалею,
Ценить волшебный Божий свет
Я сызмальства умею».

Плыла Февронья по Оке
И даль обозревала.
Платочек, вышитый в руке,
Молясь, она держала.

К ней приближались берега,
Кусты, деревья, рощи,
Деревни, церкви и луга
До самой поздней ночи.

***

День ясный всех на струге грел,
Княгиня была рада.
Боярин на нее смотрел,
Не отрывая взгляда.
Февронью явно он смущал
Заметным вожделеньем.
Она сказала, чтоб он знал,
С глубоким осужденьем:

«Черпни ведерком здесь воды
И выпей ее сразу,
Теперь на этот край приди».
Он следовал приказу.

«Ну вот, все снова повтори,
Испей водицы справа,
Ее познал ты изнутри —
Сужденье будет здравым.

Скажи, едина ли вода?
Или одна послаще?»
Ответил он: «Вода одна,
Не может быть иначе».

Февронья праведной была
И рассуждала честно.
А разговор она вела
С грешником нелестный:
«Я назову твою вину.
Зачем по воли беса
Оставил ты свою жену,
Явив себя повесой?»

Тот, кто княгиню возжелал,
Увидел в ней прозренье.
И больше взор не посылал
С бесовским вожделеньем.

***

Когда вновь вечер наступил,
Сошли все спать на сушу,
Князь вновь раздумья допустил
В свою большую душу.

Не знал, что дальше ждет семью,
С Февронией что будет?
Жена сказала: «За свою
Жизнь Бог нас не осудит.

Ты знаешь, что порой слова
Подобны фразам вещим,
Знать, заболела голова,
Пройдусь, заняться нечем».

Февронья медленно пошла
Вдоль берега речного
И что-то тайное нашла
Средь лагеря ночного.
К палкам черным у реки
(на них котлы держались)
Княгини воли вопреки
Руки прикасались.
Она шепнула: «Будет так,
Чтоб чудо здесь свершилось».
И ей явился зримый знак —
Поляна осветилась.

Февронья сразу же ушла
Ночь провести в палатке.
Блаженная ее душа
Ждала молитвы краткой.

***

Свой лагерь не могли узнать
Проснувшиеся люди.
И не успел никто понять
Случившееся чудо.
Везде царил еще покой.
Там, где котлы висели,
Увидели, что над Окой
Дубы листвой шумели.
А позже разожгли костры,
Чтоб пищу приготовить.
О чуде утренней поры
Все продолжали спорить.

***
Как только стали уносить
Имущество на струги,
Принять послов пришли просить
Их муромские слуги.

Петр с судна медленно сошел
К посланцам. Те с поклоном:
«Князь, возвратись на свой престол,
Дай выжить детям, женам.

От всех посадских и вельмож
Тебя мы слезно просим
Простить. Нас всех бросает в дрожь,
Мы муки болью сносим.

Нашли мы в граде много тел
Людей — жертв смерти лютой.
Знай, каждый, править кто хотел,
Убит был злою смутой.

Скажем еще: княгиню впредь
Любить мы вечно будем,
Не дай нам, княже, умереть,
Себя мы сами судим».

***

С женою князь в кратчайший срок
В Муром возвратились,
Как властолюбия порок
Ужасен — убедились.

Пришлось супругам исправлять
Случившиеся беды,
И стали люди замечать
Их мирные победы.

Чадолюбивы, как отцы,
Щедры, честны, правдивы.
Но богатели их дворцы,
И колосились нивы.

А город пастырей имел,
Росла казна от Бога,
Всех тех, кто зло познать посмел,
Судили очень строго.

И помогали править им
Лишь истина и кротость,
Их труд был с подвигом сравним,
Он отрицал жестокость.

Петра сравнить с временщиком
Язык не повернется,
Он знал, что Русь спокон веков
О благе всех печется.

А край ему — родимый дом,
Что строился веками.
Богатства созданы трудом
И честными руками.

В нем странники могли гостить,
Паломники — молиться,
Калек под кров могли впустить
И с бедными делиться.

И потому, князя с женой
Святыми называли,
Не зная, сколь большой ценой,
Они преуспевали.


СКАЗ ЧЕТВЕРТЫЙ
Во един день, или Земная кончина святых Петра и Февронии

Супругов жизнь, словно река,
Текла, не истощаясь,
Но все ж судьба издалека
Свой знак подать пыталась.

Просили Бога князь с женой
В одно и то же время
Покинуть вместе мир земной,
Оставив жизни бремя.

Велели камень отыскать
И сделать в нем два гроба,
Чтобы в них рядом пребывать,
Мечтали они оба.

***

Однажды трудный разговор
С мужем вела супруга,
Она сказала: «С этих пор
Спасать надо друг друга.

Давай подумаем с тобой,
Как жить мы дальше будем,
Иль сдаться старости слепой,
Как и другие люди?

Служенье Мурому прошло,
Тому причина — годы,
Чтоб нас в печаль не унесло,
Отыщем к Богу броды.

Чтоб бытие наше текло,
Мы в церкви обвенчались,
Конечно, нам с тобой тепло,
Мы век не разлучались.

Служили мы нашей семье
И княжеству служили,
А ныне, хоть близки к земле,
Мы долг свой не забыли.

Ну а теперь, в конце пути
Нам выбор сделать надо,
В монашество должны уйти,
В служении — отрада».

С улыбкой нежной князь сказал:
«Я точно так же мыслю,
Нас к послушанью Бог призвал,
Чтоб в путь мы дальний вышли.

Одно печалит лишь меня -
Разлука злою станет,
Я без тебя не жил и дня,
Мысль эта сердце ранит».

Февронья с теплою тоской
В ответ ему сказала:
«Себя ты, милый, успокой,
Нам жизни было мало.

Но верю я: на небесах
С тобой мы будем рядом,
Я вижу боль в твоих глазах,
Тебя вновь ждать я рада.

Я знаю, муж мой, в нужный срок
Мы встретимся навечно,
Вот только перейти порог
Нам надо, друг сердечный».

***

Супруги скоро облеклись
В черные одежды,
Монашьи бденья начались
Во имя их надежды.

Супруги впредь решили жить
Во иноческом чине,
В монастырях Бога молить
До дня своей кончины.

И назван был блаженный князь
Послушником Давидом,
И в келье узкой каждый час
Молился с кротким видом.

Когда жизнь инока познал
И встретил в келье зиму,
Путь к Богу верным князь признал
И принял старец схиму.

Ну а Феврония с тех пор
Назвалась Евфросиньей,
Могла создать любой узор,
Жила трудом посильным.

Игуменья велела ей
Для храма вышить воздух,
Монахине же труд милей,
Чем вынужденный отдых.

То был один покров большой
Для дискоса и чаши.
Он создан светлою душой
И нитями раскрашен.

В ликах святых таился свет,
Красивы были ризы,
Знала она шитья секрет —
Работать без эскиза.

Трудней душою вышивать,
Но образы святые
Будут на ткани оживать,
Как иноки простые.

***

И вот Давид ей весть прислал:
«Сестра, душа стремится
Покинуть тело, свой причал,
Я жду, чтоб нам проститься».

«Пока я воздух не дошью,  —
Монахиня сказала,  —
Тебя, прости, не посещу,
Ведь время не настало».

Он снова весть ей передал:
«Я подожду немного,  —
Но тут же сообщил, — как жаль,
Не жду тебя, жду Бога».

Она велела передать
Супругу дорогому:
«Я буду время наше ждать,
Не выйдет по-другому.

Лишь одного святого риз
Я не успела вышить,
Спешу тебе, брат, сообщить,
Что не сумею выжить».

Она иглу воткнула в ткань
И обернула ниткой.
Отдав молитве свою дань,
Преставилась с улыбкой.

Так, в один день и тот же час
Ушли святые души.
Гром землю в тот момент потряс,
Шел дождь, и плыли тучи.

***

Решили в храме поместить
Петра, там клир, старушки.
Ну а жену определить
В монастырь, в церквушку.

В монашестве не положить
В одном гробу блаженных.
И их решили хоронить
В гробах обыкновенных.

Но общий гроб пустой стоял
В том самом храме главном,
А утром Муром весь узнал
О чуде дивном, тайном.

Гробы отдельные пусты!
Никто не верил вести.
В двойном гробу лежат цветы
И... князь с княгиней вместе.

Потом тела их разнесли
В другие домовины,
Супругов вновь с утра нашли
В большом гробу едином.

Он вытесан был для двоих,
Стоял он в храме главном,
Но больше трогать прах святых
Не стали в граде славном.

Он Богом городу был дан
В спасение, для веры,
Святым все отдавали дань,
Их следуя примеру.

Поверье есть: Бог обещал
Исполнить их желанья,
Он обо всех, конечно, знал
Их праведных деяньях.


Эпилог

В славном Муроме стояли
Церкви — Божия краса,
А вокруг тянулись дали
И дремучие леса.

Башни, барские хоромы,
Терема ласкали взгляд.
А над ними, как короны,
Ввысь флажки, гербы глядят.

***

Супругов верных знали все
И часто вспоминали.
И с давних пор в каждой семье
С любовью почитали.

По истеченью многих лет
Сложили люди повесть
О верности, явившей свет,
Порядочность и совесть.

***

Брак честен — ложе без греха,
Учил апостол Павел.
Семья дана на все века,
Ее всегда он славил.

В семье обман терпеть нельзя,
Предательство — погибель,
Растить детей — ее стезя,
Награда, честь и прибыль.

Супругам силы придает
Благое постоянство,
А коль его недостает,
Вползают блуд и пьянство.

Любовь пронесшим до конца
Подарит Бог спасенье,
А от нетленного венца
Придет благословенье.

Семья — основа всех начал,
Жизни земной хранитель.
В ней есть и радость, и печаль,
Ее создал Спаситель.

***

Супругов подвиг сразу стал
По всей Руси известным,
Когда святыми их признал
В Москве собор Поместный.

А вскоре Иван Грозный храм
Возвел над ракой славной.
Народ пошел к его дверям
За чудодейством тайным.

И по сей день к мощам идут
Люди со всей России.
Они, как встарь, свой ищут путь
К служению Мессии.

Все сбудется и снизойдет
На них благая святость,
И в душах многих оживет
Разбуженная радость.

Преданье есть: Господь любил
Блаженных за деянья,
И потому осуществил
Их главные желанья.

Они лежат в гробу одном,
Их души вечно вместе,
Мощи, что в Муроме родном,
В России всем известны.

И каждый, с верой кто придет
К раке на моленье,
Успокоение найдет,
Получит исцеленье.

Они в один и тот же день
Ушли, чтоб встретить Вечность.
Их тени бродят и средь стен —
Зовет родная местность.

Как прежде Муром носит грусть,
В церквях, в старинных зданьях —
Везде незримо дремлет Русь,
Храня воспоминанья.