Ромейское поле

Дуб-гигант в четыре охвата
у границы венедской чащи
на сплетеньи корней узловатых,
сторож, зорко опасность бдящий.
Ветер треплет листву рывками.
И в смятеньи листва трепещет.
Ствол дубовый, как древний камень,
в стариковских морщинах трещин.

Человек на развилке сучьев
притаился под кроной древа.
Здесь и видно и слышно лучше
то, что справа, и то, что слева.
Он в портах, груботканой рубахе,
подпоясан плетёным учкуром.
По оплечью и вороту бляхи.
Волчьи поршни затянуты шнуром,
оплетающим крепкие ноги
от ступней и до самых коленей.
Как его диковатые боги
он наивен и полон сомнений.
Человек застыл, не шелохнет,
слился с дубом неразделимо.
Раньше Тирас – река усохнет.
Раньше лес безвременно сгинет,
чем чужой пройдёт незаметно,
тот, кому на реке не рады.
Не пытайтесь. Старания тщетны.
Тут судьбу искушать не надо.

На лугу перед стройным лесом
людный лагерь незваных воев.
Легионы солдат базилевса,
палисад деревянный устроив,
роют рвы, разбивают палатки,
валят буки, под корень срубая.
Строят прочно с хозяйской ухваткой,
как хозяева этого края.
На лужайках пасутся их кони.
Рядом стража в стальных кирасах.
В небе хмуром вороний гомон.
Эти ждут не дождутся часа.

Заблестит заря на буцинах,
на значках, плюмажах и шлемах.
В поле росное выйдут дружины.
Птахи певчие станут немы.
Выбьют дробь по земле копыта.
Загремят о щиты секиры.
Красным будет земля полита
как медами хмельного пира.
Будут турмы идти на приступ.
Будут пращи буравить воздух.
Будет демон борьбы неистов.
Будут тучи спускаться грозно.

Будут долго бежать ромеи,
забывая назад оглянуться.
Чем испуганней, тем быстрее.
Большинству не судьба разминуться
с ненасытной венедской Мареной
туповатой, коварною бабой.
(Каждый встретит её непременно.
Для неё даже сильные слабы.)
Вот тогда не зевайте, вороны.
Этот пир на костях не вечен.
Не воротятся вспять легионы,
отыграться империи нечем.

Ветви дуба полого нависли
рядом с тёмной косматой елью.
человек неприметно по рысьи
соскользнул по стволу на землю.
Подобрал суму и корзину
у живой муравьиной сопки
и, легко пригибая спину,
заспешил чуть приметной тропкой.

Как размножились злые вести.
Зароились в лесах дружины.
Нет ни распри, ни кровной мести.
Стали люди во всём едины.
Скоро сладится рать большая.
Скоро. Близится час урочный.
Скоро примет земля сырая
человеческий прах непрочный.
Шлёт призывы гуденье рога.
Ночи видят костров поляны.
Их всё больше. Их очень много.
Неуютно во тьме римлянам.
Жгут огни, стерегут подходы.
Спят посменно и приоружно.
И уже экономят воду.
И колодцы копают дружно.

Поражение, не победа
ждут того, кто с мечём посмеет…
Но посмели. В края венедов
за рабами пришли ромеи.
Угождая ихнему богу,
всё разведали, разузнали,
Исполчились, пошли в дорогу.
А вернутся ль? Того не знали.

Старый дуб шевелит листвою.
Рядом древняя ель темнеет.
Дремлет лес в минуту покоя.
Утро раннее розовеет.
Подают голоса синицы.
Пар студеный укутал травы.
Слева, глянешь, леса граница.
Тот же лес протянулся справа.
Прямо глянешь, Дикое поле
всем ветрам открыто по  детски.
Там и солнцу, и буре раздолье.
А зовут то поле Ромейским.