Женщин надо баловать

Женщин надо баловать. Даже если это любовница. Особенно если это любовница. Особенно, если она милая и хрупкая, как ребёнок, и с такими глазами, что забираются тебе прямо в душу и переворачивают там всё вверх дном…

И он баловал её иногда, правда, получалось это редко.

В первый раз он повёл её в какую-то забегаловку… Недорогую и тесную, но там было чисто, уютно и всегда вкусно кормили. Она радовалась, совсем как его младшая, доедая горячее мясо из горшочка и запивая его прохладным тёмным пивом. Иногда брала его за сухую руку. Смотрела на него, улыбалась, облизывая губы, и терпеливо слушала его рассказы о делах, с интересом кивая в конце каждой законченной фразы… А потом ему пришлось убежать и оставить её там. Одну. Она разозлилась, конечно, и они впервые тогда поссорились всерьёз. Но через неделю ему удалось это как-то уладить.

Второй раз он снял симпатичный номер в гостинице. И это была, пожалуй, лучшая ночь в его жизни. Может быть и в её тоже, но его всё-таки мучили сомнения, что это может оказаться не правдой. Она ещё так молода, и в темноте даже кажется, будто он тискает нежное детское тельце, отчего сердце его замирает в каком-то нелепом трепете и ужасе… Эти тонкие ручки порой напоминали ему руки дочерей, и от этих мыслей становилось совсем не по себе… Если бы я знал, что какой-то женатый кретин пользует мою девочку в каком-то дурацком месте, типа этого, я бы убил его наверное, - думал он за очередной сигаретой в ванной…
А она сопела под смятой простынёй, и волосы её пахли мылом и ромашками, он носил этот запах на себе потом ещё несколько дней, даже боялся, что жена заметит и спросит что-то язвительное, как обычно… Но она мало разговаривала с ним в последнее время. И, засыпая, отворачивалась к стене, а он пытался нарисовать перед собой вместо её мясистой спины кошачий изгиб своей принцессы. Но это получалось плохо.

В третий раз он купил ей медведя. Обычного, белого, совсем не большого и не пушистого, с поцарапанным пластмассовым сердцем на шее. Мороз тогда стоял жуткий, и было уже довольно поздно, он едва успел вбежать в магазин за пять минут до закрытия и взял первое, что попалось на глаза. Главное ведь не подарок, - проносилось у него в голове… И она опять была рада. И налила ему чая. И он уже почти обмяк, чувствуя, как отогреваются ноги, и как горячая сладость наполняет желудок… Принцесса спрашивала что-то, гладила его по щекам, прижималась головой к его колену в затёртой джинсе… Склонялась над ним и целовала крохотными своими губками, и с каждым поцелуем он всё больше хотел остаться… Но потом звонил телефон, и чужие женские крики доносились до ушек принцессы, и она грустнела, понимая, что сейчас он уйдёт. И смотрела в окно, на мелкий-мелкий снег. А он смотрел на её белую шею, почти такую же белую, как мех у мишки в его руках…

В четвёртый раз они поехали на дачу. К его друзьям. Она смущалась и краснела, пряталась за его плечом, зарываясь носом в выглаженный воротник… Она мало разговаривала, но с удовольствием смеялась над всеми удачными и неудачными шутками присутствующих. Принцесса нравилась всем, очаровывала каждого, и он уже почти гордился тем, что рядом сидит такая киса, и почти уже не стыдился и не волновался ни из-за чего. Иногда даже представлял, как было бы хорошо, если бы они были женаты, но потом сам смеялся над своими выдумками…
Она поцеловала его в лоб перед сном и спросила, когда у них всё закончится. Он прижал её головой к своей ключице и попросил не думать пока об этом. Внизу всё ещё продолжались шумные посиделки, но она уже засыпала, всхлипывая иногда вполголоса.

В пятый раз он катал её на каруселях. Вместе со своими дочками. И снова представлял, что они женаты, и снова смеялся про себя. Жаркая весна больше походила на лето, и он почти не выпускал влажного платка из рук, а девочки болтали о чём-то своём и жадно поедали сладкую вату, и ныли хором из-за того, что лимонад закончился, а сеанс на чёртовом колесе только начался…

В шестой раз они пошли в кино. И в этот день осенний дождь зарядил с самого утра. Принцесса была хмурой, жаловалась на пустой холодильник и на проблемы с учёбой. Фильм был так себе, и она пролежала молча на его плече все полтора часа в тёмном кинотеатре. Он проводил её, но подниматься не стал  - снова затрещал телефон, и до боли знакомый голос сообщил, что старшая сломала руку. Сунул ей в карман немного денег и пообещал, что постарается заехать завтра. Она злилась и хныкала, капризничала в этот раз больше обычного, и он почувствовал, как раздражение на всех женщин планеты переполняет его до краёв. Голова болела, мобильник нагрелся в потной руке, и смс-ки одна за другой светились зелёным огоньком сквозь дырявый карман.

В седьмой раз он принёс ей пакет с новогодними подарками и ещё один – с разной едой. Она сухо поблагодарила, и взяла себе лишь часть. Сказала, что у неё теперь новый парень, и будет нехорошо, если он увидит это всё, когда придёт. Что-то вроде ревности вспыхнуло внутри, но тут же погасло, сменившись каким-то даже облегчением. Они поцеловались на прощание, и он устало побрёл домой. Снег хрустел под ногами, мороз щекотал оголённый кадык… А во рту как будто всё ещё жил сладкий привкус её новой помады, и пальцы всё ещё как будто сжимала её крохотная ручка, и белый мишка насмешливо смотрел ему в спину, и белая шея манерно склонялась у замёрзшего окна, и недопитый бокал с выдохшимся пивом кажется навсегда остался в той забегаловке, с отпечатками детских пальчиков принцессы…