***

Она пожирала всё, начав с крох.
С пыли на моем столе.
В нее сыпались, как горох,
Блики с утра на стекле.
Она открывала пасть
Чтоб в нее сполз платок.
Она говорила: пасть!
И в нее пал потолок.
Пространство сжимая, она
Становилась больше. Так
Не стало скоро дна.
Так исчезал бардак.
Она хотела есть –
и я кормил ее.
Отдавал честь: «есть!»
И сыпал в нее вранье.
Правду – тоже давал.
Бери, не подавись!
Не подавилась. Вал
Уходил в нее. Уходила высь.
Уходило всё:
от веры до волос,
гори они огнём!
Чтоб дальше волос рос.
Чтоб было что пожрать
Чтоб было чем кормить
Её. В неё за ратью рать
Могла бы уходить.
И уходили. Сотни дней
И сотни тысяч душ,
Мной неизведанных людей
И теплый синий душ.
Всем полнилась она,
Всё вобрала в себя.
И света, и огня,
И ночи ей, и дня
Всё было мало.
Мало ей.
И жизнь пала.
пред ней.

Она вобрала в себя что-то,
Точнее – взяла кого-то,
У меня его отобрав,
Отняв, отцепив, изъяв,
Вырвав (грудь есть дыра)
Пробив собой до дна,
Чтоб она была одна
И тогда в нее пала и тьма.

поднявшись на ноги, я увидел лик
звезды, безнадежно дальней.
Это был миг
Когда окончилось страданье.