Разбойники

Разбойники

В окно было видно, как с верхотуры тополя в вечереющем майском небе сдувало ворону, срывало с ветки, раскачивало всем деревом, а та упиралась, крепилась, сама вся растрепанная ветром. Наверное, нравилось ей такое развлечение.
Михаил опять жил у стола под окном и смотрел  способом погружения в некоторую точку зрения, когда притихшая душа радуется безсодержательности внимания, отсутствию бури помыслов и вдруг замечает ту грань, за которой ее интерес к количеству данного пространства замещается интересом к качеству дающегося времени. Короче говоря, убедившись в наступлении лета, Миша начал скорбеть о своей неразберихе с заказчиками. Для него суровела необходимость осуществления драгоценных путешествий, с их приветами и ответами, но поезда мародерски подорожали, а денег у честного человека всегда недостаточно.
В мастерской раздался звонок; отвлекшись от мечтаний, квартирант вышел открыть. У ограды ждал хозяйкин внучатый племянник. Он приехал, а сама хозяйка не могла его встретить, не узнав о том, засидевшись на огороде, в открытой терраске, выстроенной ею самостоятельно. Теперь она пасла цыплят, пяток которых приобрела недавно. Ожидала в них курочек, чтобы те неслись, ведь куриные яички, пока свежие, бывают лекарством – эликсиром. Однако дело выходило такое, что все пятеро пискунов оказались петушками и, еще маленькие, уже дрались.
- Привет, бабуся. Это кто у тебя?
- …Одного оставлю, других отдам Нюре. Кукарекать будет.
- Нюра? – пошутил племянник.
- Зачем Нюра. Петушок будет кукарекать.
Старушка пожевывала ломтики тыквенно-просовой каши, затем бросала комок цыплятам и потешалась над ними. Те носились как идиоты. Стоило одному ухватить кусочек, он бросался в бегство, а товарищи, не глядя на изобилие рядом тех же самых угощений, торопились за счастливчиком, ловили, долбили его, пока не отберут его долю по мелкой крошке. Дух соревнования помогал им резвиться, но росли и тучнели они пока плохо.
- Бабуся, ты когда хочешь садить?.. Может, мы приедем помочь.
- Так уже посадила и теплицу обновила. Зимой думала, что буду стара я, огурцы холить, помидоры. Сила не та… Но как тут теперь…может деньги отменят? Будем земельку кушать.
- Я хочу поступать в финансовый институт. Или на юридический…
- Помолиться о твоем успехе?
- Помолись… Но сейчас другая философия. Она учит, что законы, безпределы – это не лирика. Это физика. А чувства можно выразить в цифрах.
- Не знаю. Мне Иоанн Воин помогает и Георгий Победоносец. Охрана лучше всех! Ах!.. (смеется) Буся-то наш героем стал! Тут воры ходили опять, а он же, знаешь, любит, чтоб на спину сзади прыгнуть. Он же, кого полюбит, то у них на шее хочет кататься. Ох-ти!.. Пока соседка смотрела телевизор, он, тот вор, в окно вошел и шуровал у ней в доме, в другой комнате, она не слышала за передачей. А люди видели и милицию позвали. Тот сиганул, все бросил, но его изловили в конце улицы, опознали, что он давно в розысках. И пришла милиция, машина стояла, всех спрашивали. Я за калитку ходила. Милиция-то стоят, а он, Буся, как с заду на них! О-ой!.. В нем вес-то! Да никто не ждал, чтоб он так…
- А у тебя еще не были, бичи?
- Воры-те у меня без конца бывали, как бомжи, только я прежде их не выслеживала. А это, как начинается лето, и лезут они. Полностью грядками убирали, и лук, и морковку, и помидоры. Все-все воровали.
- А в доме?
- В доме тоже были, но такое чудо Божье, веришь ли – ничегошеньки не взяли… Все ходили, раза три, в окошко на кухне. Разбил он стекло, и как ему удобнее было, ногой наступил на книгу. Ведь у меня там на столе лежала раскрытая книга Евангелие, там картинка Апостола Луки. И вор на нее наступил. Даже след сапога оставался. А ничего тогда не взял, кроме коробки спичек. Наверное, курящий был… И другой раз ничего не взяли, кроме бутылки растительного масла, и не разорили дом, ниче не раскидали, нигде. И третий раз, как не захотели. А иконы у меня все бумажные, из календарей. А потом уже тут, с другой стороны, был парень. В августе. Ночью. Слышно, что лезет, тогда был низкий забор. Я его шугнула, он убежал. Второй раз залез, второй раз его шугнула. И ему это тошно стало.
- А это один и тот же был? Как знаешь?
          -  Ну, конечно, раз он повадился. В одну и ту же ночь-то. Не успею заснуть, а он – его слышно. Раз форточка открыта, я крикну, он бежит. И ему это стало тошно, он взял ножик и опять полез. Спрятался за рябиной. А я тогда окно открыла и села сама на окне. Тихая такая ночь, красивая. Луна половинкой. Говорю ему: «Чё ты спрятался-то? Чё ты ночью лазишь? Чё у тебя дня что ли нету?». А он оттуда мне рассказывает, мол, хочу цветов попросить. Что у него брат маленький, он с имя водится и тому надо уже в школу идти, так что цветы, дескать, очень нужны. Ему в школу на Первое сентября в первый класс надо идти, с букетом. Я говорю: «Так зачем же ты ночью? Приходи, - говорю, - днем, я открою тебе, все бери, чё тебе надо, бери, - говорю, -заходи тогда». Чего-то я ему в тот час много наговорила, шутила, сама на окне сижу, а он из-за дерева слушал. Ночью все, тепло было. Он тогда вышел. Вышел и говорит: «Ты не боишься ли? Я ж тебя припорнуть хотел. Не боишься? Видишь ли нож у меня?». «Ну и что, - говорю, - нож у тебя. Чё я твоего ножа испугалась? Толку-то ты какого получишь, припорнешь меня? И чего ты полез ночью тут брать? Чего ты ночью тут увидишь? Ты приходи днем и то и бери, выбирай, чего тебе надо. Любые цветы, ягоды тебе нарву». Он тогда удивился, говорит: «Удивительно. Первое такое встречаю, чтоб так дозволяли. На, - говорит, - нож». Отдал мне этот нож. «Я тебя хотел примочить, - он так сказал, - что ты мне мешаешь. Что этим ножом я уже не одного, а двоих замочил в жизни». «Ну, мочи, - говорю, - что я испугалась твоей мочки?». Сама все сижу на окне, смеюсь, болтаю с разбойником. Он говорит: «На, возьми кинжал мой, забери, мать, мой ножик. Больше никого не буду мочить в жизни. Никогда».  И отдал мне его. А ножик-от такой, что выскакивает, на кнопку нажимаешь.
- И отдал тебе его?
- Да, на подоконнике положил…  А другой пришел тоже летом, тот - как в дом ему надо было. Он поздоровше первого, красивый, молодой тоже. Сказал, как цветы ему нужны для девушки. Но не цветы, а в дом ему хотелось. Он потом мне признался. Днем лез, у калитки толкся, меня не видел, а я в огороде была. Подхожу: «Чего тебе, человек?». Он: «Да вот, я не отсюда, а из Катеринбурга, цветов бы мне надо, я к девочке пойду». Я говорю, пожалуйста, и впустила его, нарвала ему, говорю, можешь сам выбирать. Он спрашивает,     что, наверное, дорого, такие важные цветы. Я говорю, бери так. Господь даром дает, и ты бери. Он стоит все, с букетом-то, на всю грудь укрылся ими, глядит на меня и вдруг рассказывает: «А я ведь к тебе воровать приходил сейчас… Ведь я хотел в твой дом пройти, за вещами. Цветов-то мне и не надо совсем». Я захохотала, открыла ему избу – заходи, смотри, ищи золото, деньги или дороговизну какую.  У меня денег не было. Но тогда были ваза, ковры и люстра – горный хрусталь. Это сейчас ничего нету.
- Украли?
- Ничего не украли. Сама. Ковер в церковь унесла. В алтаре приняли. Вазу и люстру – дочери…  А с этим я попрощалась. Он так и не зашел в дом, не стал проверять. Он тоже захохотал: «Ладно, бабушка, - говорит, - спасибо». Цветы понес, и расстались мы с ним, как друзья, с этим вором.
- Не говорил ли он тебе «до свидания»?
- Не видала его больше, не слыхала…  А вот еще в доме-то у меня тогда баба побывала. Как аферистичка. Так она два-три раза была. И еще какого-то мужика привадила под ограду мою. Она говорила, что хочет квартиру снять. Днем пришла. Зимой-то они не ходят. Летом начинают шевелиться. Вот она говорит: «ты-ты-ты, тэ-тэ-тэ, то да сё». А у меня Валя была и признала в ней обманщицу, что они уже встречались. И я сказала, мол, у меня уже есть квартирант, парень живет, он милиционер, из уголовного розыска. Говорю, я ему про вас сказала, и он хочет вас сфотографировать. Они говорят: «Зачем нас фотографировать?». И тогда их парочка – все. Отстали от дома.
- Ты этого художника выдала за опера?!! Он же лохматый! И тощий. Совсем не похож, - воскликнул племянник. – Он сам, наверное, «богема»… Ты, баб, не знаешь – слово «богема», не от вашего ли церковного слова «Бог» получилось?
- Не знаю. Ты спроси у Михаила.
+      +      + 
…Внучатый племянник наскоро, для вежливости поел-не-доел бабкиного киселя, отведал самодельного хлеба и, простившись, поспешил на предпоследний автобус.
Квартирант сидел в мастерской, читал патриотическую газету. Умея делиться с ближними душеполезной информацией, он принес  хозяйке часть прочитанного.
-  Добрый вечер. Вот интересные новости. Хотя грустные. Оставлю вам, посмотрите?
-    Оставь, конечно… Ты не знаешь такое слово «богема»? Что-то священное?
- Нннн… Как вам сказать…
- Не от слова «Бог»?
-    Во всяком случае не от того слова «Бог», которое мы с вами знаем с большой  буквы… Бывают ли от одного дерева другие, левые плоды? У одного корня – разные значения?.. Ключ гаечный, ключ скрипичный… Не это. О словах говорю, с людьми мне не разобраться. Хотя и слов много однокоренных, но требующих противоположного. Много близких, но не взаимных слов… Как людей…
- Про слова говоришь, а про людей получается?
- Вот. Помните, вы мне как-то про ваших воров рассказывали?
- Опять какой-то топтался на улице, по окнам зыркал.
- Вот. А вы знаете, что на земле нет невиноватых? Все люди – воры и разбойники.
- И ты тоже?
- А как же! Хотя бы то взять, что я не помог вам садить, а не отказываюсь от угощений ваших – солений, варений. Пельменей.
- …А я разбойница. Сколько жизни без ума жила. По-молодости нам было как: где грешно, там смешно. Чем страшнее, тем смешнее.
- Богема, одно слово… Надо у знакомых словарь попросить, потом вам расскажу точное объяснение.
+     +     +
Дня через три, за вечерней беседой о показаниях счетчика квартирант сообщил хозяйке:
- Кстати; вы спрашивали о богеме. Это французское слово, буквально переводится, как цыганщина, и означает «среду буржуазной художественной интеллигенции, для части которой характерен беспечный, беспорядочный образ жизни». Ну, это поэты, музыканты там, артисты. Еще художники.
- А я тебе не рассказывала, как воры меня тогда на ключ закрыли?
- Нет. Когда это было?
- Уже давно; еще держались старые деньги… Я сходила в храм, хотела купить книги Минеи, да иконок; брала денег с собой… Цветы отнесла, пионы. Возвращаюсь и все деньги промочила. Что они у меня в сумке лежали, а баночка с водой опрокинулась, и все, вся сумма промокла. Это я в церкви взяла святой воды, но плохо донесла, много пролилось по сумке.
И в доме, в этой большой комнате, где теперь ты живешь, я на столе под окном разложила все деньги сушиться. Там не рубли, но пятерки и десятки были, трояки; на весь стол разошлось, помню. Больше ста-то рублей промокло. Во своей этой хибарке я решила покемарить, и ключ всегда у меня с той стороны в дверях остается. Значит, уснула сама, а воры-те скоро через крышу прошли, в дом попали, глянули – как я, да закрыли меня тем ключом. И давай орудовать. А там вот еще в коридорчике два ковра Танькиных стояли, в рулоне, селофане, как приготовленные – только бери. Их купили, а Татьяна-то не успела увезти.
Разбудила меня соседка Александра, в окно стучит, что ограду я не закрыла, а дом на задвижке. Я ей кричу: Александра, я не могу выйти, что кажется замок дверной запал, от комнаты, и закрылся. Ты, говорю, лезь-ка в окно. Поговорить-то охота. А скоро Димка внук приехал, он уже в доме ходил и нас ключом открыл. «У тебя, - он говорит, - все ворота на улице, я зашел сразу, а ты здесь закрытая. Кто-то тебя закрыл». И вот тогда уже я испугалась, что это воры были и так сделали. Вот, боюсь, что все забрали, где ковры, где деньги мокрые, боюсь посмотреть в этом доме. Но приходим – ковры на месте, только валяются нераспечатанные. А на столе все купюры, как были, остались, уже высохли… Не знаю, что их воров тогда удивило, что они не стали брать. Ушли, ровно как чего-то страшного испугались.
- Деньги-то оказались освященные благодатью… А может из ваших знакомых кто спугнул их?
- Да, а только не пойму, зачем надо им было прикрывать коридорную дверь на палку, как я делаю, когда ухожу с той половины дома. Чего они, если торопились?..
- Артисты. Художники.

05.2001