За отечество

Светлой памяти
святого благоверного князя Михаила Тверского.

Князь при зажжённых отроком свечах,
уединясь в чужом подлунном мире,
читал до потемнения в очах
страницы рукотворные Псалтыри.
Устами шевелил, не торопясь.
Глаголы проплывали облаками.
Творилась удивительная вязь
идущего с прошедшими веками.
– Всевидящий! Помилуй и прости
соперника, грозящего мне карой,
наставь его на истинном пути,
влекомого и завистью и чарой...
Потомок Невского, московский князь,
тут преуспел с Кавгадыем коварным,
за княжий стол готов и дядю – в грязь
ордынским сапогом неблагодарным...

Не допустил до вотчины беду,
чем послужу на поприще Руси я,
явившийся на ханский суд в Орду,
покорностью напраслину осиля.
С Георгием для дела помирюсь,
дабы страна взрастала исполином.
Измаялась издёрганная Русь,
и звери забродили по руинам.
Врагами опоясан окоём,
снедает алчность и больших и малых,
что на просторах вольно мы живём,
не убоясь снегов долголежалых.
Исусе милосерднейший! Храни
Пречистую от суетного взора
и смердам дай целительные дни
для роздыха от смуты и разора!.. –

Потомки древлерусских мужиков,
спокойного покладистого нрава,
с младенческих опасливых шажков
трудясь, не знали крепостного права.
Они пришли сквозь дебри камыша
на хмурый север с думою одною,
где очищалась совестью душа,
овеянная скромностью земною.
И дух добра сколачивал родство,
сердца оберегая от страданий.
Молитвы смысл и правды торжество
отображало зеркало преданий...

Людского горя ширился оскал.
Земля отцов дрожала, как чужая:
с ордынцами на брата брат скакал,
мечом кровавым веси разрушая.
За тощий кус большого пирога
князья дрались неистово, без правил,
и, предавая друга и врага,
осиливший недолго с честью правил...

– Как ветер захолустья леденя,
пугая  неживою слепотою,
застывший зрак глядит вовнутрь меня,
окутывая душу пустотою.
Придавленный пятою бытия,
креплюсь, на волю божию надеясь.
Качаемая кознями ладья
плывёт в грязи, напоминая, где я.
Не зря ли я обрёк себя на смерть?
И праведник нуждается в совете...
Ближайшее стараюсь рассмотреть,
Хотя песком в глаза швыряет ветер.

Изменчивые слава и позор
живут на древе памяти народной.
Уходят города на дно озёр,
а память разрастается свободно.
Не сомневаюсь в сумеречный час,
что без меня отечество продлится,
восторжествует справедливый сказ,
и просветлеют пасмурные лица.
О, Отче! Помоги мне устоять
под непосильной ношею телесной,
когда вонзится нож по рукоять
и захлебнётся жадностью железной.
Всевышний! Отдали; последний срок,
убереги от боли и боязни,
чтоб недруг позлорадствовать не мог
над слабостью моей в минуты казни!..

Как жизни дар, денница расцвела.
Льёт благодать Владычица над миром.
Колышется седеющая мгла,
как в родовом гнезде, измлада милом.
На Нерли мы поплакали с женой,
прощаясь и молясь перед дорогой...
Невольной, Аннушка, томлюсь виной,
что умолчал я о  судьбине строгой,
предчувствуя и заговор и лесть,
и местью направляемое жало...
Любовь твоя так помогает здесь,
как в пору лихолетья помогала!..
Поутру сына к ханше отослать
сумел тайком, посыльный надоумил,
та отрока укроет, словно мать.
Надеюсь, по дороге он не умер... –

Рассвет витал, как будто сам не свой,
не понимая пиршества тумана.

Князь подремал в палатке за рекой,
распознавая кружево обмана.
Наверное, припомнил Михаил
недолгий разговор с самим Узбеком...

– Хан понял, что ярмом не победил
моей души... Как поступить с побегом?
Зовут бояре... Кони под уздой...
Спасу себя... Спасётся ли отчизна,
наказанная хищною Ордой?..
Нет! Краше смерть,чем злая укоризна!.. –

Хан Узбек :

– Таких, как ты, князь, мало на земле.
Суд порешил, и твой залог спасенья
в чём – ведаешь...
Но на твоём челе
читаю я отказ от отреченья.
Превыше жизни любишь ты Христа.
За это – уважения достоин:
не осрамил носимого креста
да и меча, как настоящий воин!..

И увести его велел Узбек,
душою поневоле сожалея,
что оклеветан правый человек,
а он, лукавя, наградил злодея...

Встают дела пророчества древней
и эхо несмолкаемого гуда
из житий и сказаний давних дней
теперь воспринимаемых, как чудо.
Как выживает жертвенный народ,
Моря одолевающий и сушу,
где волю вдохновенную берёт
и бережёт прощающую душу?