Черти скребутся в душе моей юной

Черти скребутся в душе моей юной.
Всё чертят когтями мне алые дни.
Моя жизнь из желанной предстала чугунной.
Суёт мне горелый кусочек зари.

И не нужно мне смерти, я к жизни стремлюсь,
Но пока я увядший на поле цветок.
Вы – ненужные мрази, вам в морду плююсь.
И не тычьте мне пальцем в мой мягкий висок.

Я из русской рубахи, потомок героев.
Похожих на вас убивали всю жизнь.
Мой клинок кровяной от победы завоет,
Когда изласкает он вас на куски.

Не собьёте вы с ног меня чёрными чарами.
В землю вкопать вы не в силах своих.
Вы играете мной, как бездушными нардами,
Тихо швыряя меня от родных.

У меня ощущенье, что я мелкий бездарь,
Что царствует тихо в своём лишь гнезде.
И всё то, что я сделал совсем бесполезно;
Со мною пока тут в одной все узде.

И чернеющий лес, будто в землю он впавший.
Один я в своём очень жалком мирке.
И приду я домой, буду очень уставший
Иль поздно, иль рано уже на заре.

Я укутаюсь резко в своё лишь деянье
И встану спокойно у рамы окна.
После буду я ждать своего лишь сиянье,
Которое сможет открыть мне глаза.

А на улице сырость и лужи блестят;
Загорелись деревья безбашенным свистом;
И птицы безглазые в небо летят;
И все люди от тока в подвале зависли.

Ну кто ж вы такие? Откройте глаза!
Оглянитесь вокруг и почуйте природу.
Ну кто же вам, трупы, такое сказал,
В кандалы запихать вашу сердца свободу?

Идущих на гибель в познании души
Под тяжёлый оркестр скупых контролёров.
В великом обличии, пытаясь внушить,
Что не дети мы Бога, а лишь гастролеры.

Всё сыпят на рану песок нам и соль,
И следят за поступками глупых людей,
Причиняют нам странную сильную боль,
И кидают еды, чтоб казаться милей.

Не позорьте вы рок от божественной силы,
Живите, как надо, встречаясь с мечтой.
Но об этом вы резко и смело забыли,
Марая всю плоть из – под павших землёй.

Помню детские годы и радость забав;
Помню капли с карниза, что падали вниз.
И в весёлой игре, на ворота я встав,
Получал прямо в лоб; после слышался визг.

Моя жизнь была раем с любовью родных.
Как мы каждый мечтали о будущей жизни.
Помню, не было болей у нас головных.
И мы не были псами, у своей каждый миски.

Ну где это всё? Где мой дом синей гущи?
Где завтрак с утра и стакан молока?
И из русской рубахи в мечтанья запущен.
Когда же всё будет? Уже никогда…

Мы горим в новой жизни бездушных крапив,
Загораемся пламенем алчных пороков,
Морозим мы злостью душевный мотив,
Забываем, что значит с любовью забота.

Мы режим себе свои вены ногтями,
Дурачимся в страстной любовной стране.
Ну и после никчёмных тупых расставаний
Мы мочим глаза в тёмно – красном вине.

Забывая о жизни свободы и чести,
Мы ломимся в двери к крысиным бойцам.
И двуличным лицом говорим о прелестном,
И губим в себе наш божественный храм.

Мы к чужим добряки, а к своим мы чужие.
Мы путаем сердцем родные слова.
Осознать сколько лет вы прожили с родными,
Понять сколько лет в вас любовь прожила.

И теперь, обитая в дремучем гнезде,
Мы все терпим подвохи от дьявольских благ.
И несём часто ложь мы родимой семье.
И не часто мы в силах любовь осознать.

Мы плюёмся слюной, при ораньи на близких.
Родные все люди у нас, как враги.
Как тупые дворняги, делящие миску,
Орущие в небо при виде зари.

Кто не ищет дороги из доброй молитвы,
Сопьётся нутром, обнимая стакан.
Мы в слезах вспоминаем давно уж убитых.
Со злостью мы к тем, кто с любовью лишь к нам.