Фестиваль

– Алён, чё делать-то?
– А ты молчи.
– Я и молчу.
– А ты ещё интенсивнее молчи.
– И ведь одно к одному. Пришла я, значит, вчера. А эта гнида своими глазами мёртвой коровы на меня уставилась. Я смотрю в эти два её смрадных болотца. «Здрасти», говорю. А она такая «что вы хотели». Как не родная, ты знаешь! Я говорю, здрасти, говорю, статейку принесла.
Она такая ёхты-приебёхты, вышла, такая, и нету. Я с полчасика сидела, как дура. Ну, и ушла, ну не в жисть вообще.
Тень большого чёрного носа находила на город. Тут мы и уехали. Тронулись, что называется, в путь.
Остановились кое-чего отремонтировать, перекусить. Резали ар-буз. Серединку отдали девочке лет десяти, не то, что худощавой, костлявой. Костлявой, коротко стриженой девочке с вытянутым лицом, с глупыми, как говорит Алёна, рыбьими глазами.
Ехали мы на юга. Типа, на фестиваль. Отошли мы с Алёнкой кур-нуть. Девочка, доедая арбуз, слонялась, разглядывая нас.
На пороге города заехали в кафе. Мы с Алёнкой пили эспрессо, слушали Деляру.
– Такие дела в нашей ятре. Татьяна говорит, там такой гадюшник начался.
Прервалась.
– Ралина, ты поела? Иди! – сказала она костлявой девочке. – Иди, иди.
Расселились мы в просторном дворике с домиками. Мы с Алёнкой взяли к себе в комнату тётю Олю, которая в этих «гуров» верила, как в боженек. Семейные и просто пары расселились без посто-ронних.
Напротив кафе, кафе на каждом углу. Напротив нас лучшее. Го-родок небольшой, прямо посёлок. Зато на берегу моря.
Поесть можно и бесплатно, на территории феста. Но там люляки бабов не дадут.
Сидим вечером во дворике за столиком. На улице из магнитолы какой-то нудист третий час истязает какую-то девушку. И зовёт он её, и не может больше. И не больше не может. Нудит и нудит. Нудит и нудит. И нудит, и нудит.
Костлявая девочка, выскакивая из домика, упала на пороге. Вско-чила и пошла.
Костлявая девочка увидела, как чернели два целующихся силуэта.
А! – испугала она их резким голосом, и убежала.
Ночью она вышла как бы в туалет. Скользила мимо окон. К одному окошку незаметно пристроилась. Там пара любила друг друга.
Ранним утром девочка вышла во двор. В том домике никого не было.
Она вошла. Постель была ещё не собрана. Костлявая девочка за-бралась туда, в постель, где была любовь. Постель была ещё тёп-лая, ещё не совсем высохла. И одеяло так обхватывало. Началась сладкая дремота.
– Э! Э! Ты чего тут? Иди к себе спи.
Костлявая девочка проснулась, встала и вышла.
Деляра с бабушкой сидели в комнате, когда туда вошёл мужчина.
– С добрым утром. У вас сегодня девочка заблудилась.
Бабушка встрепенулась.
– В общем. Она зашла к нам в комнату, когда нас не было. Залезла в постель.
Я просто счёл нужным вам сказать.
– Простите, пожалуйста. Будем следить.
Алёна с подружкой пошли пиво пить к себе. Тётя Оля была на службе. Во дворе за столиком завтракали Валентина с какой-то женщиной. Какой-то женщине было за тридцать. Коренастая, крепкая брюнетка. Она еле заметно обняла Валентину, когда та вдруг заметила, что на них смотрит костлявая девочка.
– Ралина, ты с котятами играешь? Играй с котятами.
– Это она в тот раз крикнула?
Вышли Алёна с подружкой, сели за столик.
– На службе у Адвайты прабху дхоти упало. Там шафрановые плавки! Мы чуть не умерли!!!
Валентина и та женщина ушли.
Костлявая девочка пыталась незаметно пройти за ними. Те ушли в сад.
Та женщина вдруг ринулась на Валентину, прижала её к дереву и стала жадно целовать. Стала трепещущими руками хватать её за талию и бёдра, втискиваясь в неё. Валентина отстранила её, ле-гонько толкнув в плечи.
Они повернулись, чтоб уйти, и увидели костлявую девочку, кото-рая скрыться не успела.
А когда Валентина с той женщиной недовольно и быстро шли к домику, кстати вернулась ралинина бабушка.
– Уберите её от нас! Вашу Ралину! – чётко и предельно громко ска-зала та женщина с жадными руками.
Алёна с подружкой даже забыли сходить за второй, на какое-то время забыли.
Та женщина под вечер спешила под душ. Костлявая девочка, за-видев это, встала у кабинок так, чтобы та женщина, столкнув-шись, обняла её.
Алёна сходила уже за третьей и торопилась в сад.
– Ой. Ну, я, бля, не могу. Иду щас. Там эта баба срать бежит, кото-рая с Валей приехала. Бежит такая. А тут Ралина у кабинок оказа-лась. Та её сшибла, дверью ещё вдогонку шибанёт! Я говорю, «ты чё! Корова! Не видишь?! Куда шароёбишь?! Не видишь, ребёнок?! Куда прёшь, дура?!». Она, недосрав, давай выскакивать! Давай меня хватать за глотку! Я её кое-как оттолкнула.
Ралина, вроде, не ударилась. Голова не кружится. Пошла с котя-тами играть.
– А эта чё?
– Срать опять пошла. Я, орёт, с тобой разберусь. Нашлась, ****а. Ладно. Тебе Димка не звонил?
– Да я подумала, на хер оно мне надо?! Начнёт мозги сушить: а чё у тебя это не то, то не сё. Внешность нестандартная, работа странная, мама сказала, мама сказала. Я лучше красноармейские сто грамм приму и успокоюсь.
– Тоже правильно, между прочим. Чего мозги ****ь…
Валентина хотела уйти из комнаты. Та женщина сгребла её в охапку, и не выпускала, хотя Валентина этому противилась. Та женщина стала её целовать, куда придётся. Приходилось в плечи, в шею. Очень просила подождать, не уходить. Так и говорила: «Подожди», «Не уходи». Когда та женщина пыталась обнять Вален-тину с другой стороны, та всё-таки убежала из комнаты.
Ранним утром на столе появились конверт и роза. А когда Вален-тина села завтракать, появилась та женщина, склонилась над сто-лом, стала вопросительно смотреть на неё. Та не реагировала. Та женщина улыбнулась и попыталась поцеловать Валентину.
– Чего? – не поняла Валентина.
– Письмо читала?
– Нет. Не видела никакого письма.
Та женщина ворвалась к Алёнке, прервав монолог тёти Оли.
– Ты взяла конверт и розу?
– Нет. Какую?
– На столе утром лежали.
– Тётя Оля, это не вы розу спёрли?
– Нет. Не успела.
– Спроси у Говинды. Наверное, они розу скоммуниздили, у них божества.
Та женщина побежала к Говинде.
– У вас божества. Это ты розу с****ил!
– Какую?
– На столе утром лежала. С конвертом.
– Нет. Не я. Это девочка взяла поиграть.
Найдя концы, розу та женщина всё-таки нашла. Потом нашла Де-ляру.
– Успокой свою больную сестру! Как хочешь успокой! Понятно?!
Деляра согласилась.
Стемнело. Та женщина сидела в саду с отобранными розой и кон-вертом. Розу отбросила. Письмо было прочитано, конверт акку-ратно вскрыт. Достала зажигалку и сожгла письмо. Пошла к ка-бинкам. В душевую зашла Валентина, но закрыть дверь не успела. Та женщина удержала дверь, и вошла следом.
– Ралинчик! Пойдёшь завтра на службу? Потом преданное служе-нье, гирляндочки для божеств сделаешь, да? Потом пойдём на лекцию к брахмапутре свами. Вечером на праздник, хорошо? – предложила Деляра. – Ложись сейчас спать. Завтра встанем в пять.
В предрассветные часы некоторые приняли омовение и ушли на службу. Алёнка и подружкой подтянулись туда попозже. Потом по первой и на пляж, смотреть на пляжных волейболистов.
Валентина и та женщина вышли поздно, поели во дворе вдвоём. Во дворе эпизодически появлялась другая пара.
Все могли просто побыть вдвоём.
31.08.2012