У ворот

Я пройду этот мир, не широкий, но долгий,
В тишине, пустоте молчаливых гробниц
И в глубокой ночи по бетонной дороге
Побреду в свете тусклых осенних зарниц.

Старый ключник, седой и безмерно усталый,
Мне предложит свернуть и пойти вслед за ним
По тропинке под сенью прохладной дубравы,
Где ручью подпевают всю ночь соловьи.

Мурава изумрудным шатром меня скроет
На века и на вечность, короче чем миг,
И, нырнув в это тихое, дивное море,
Я забуду тревоги и то, кем я был.

И покой, и беспечность, и вечная песня
Станут мной навсегда, стану ими я вдруг,
И с потоком таких же счастливцев я вместе
Побреду безразлично из круга и в круг.

Но, быть может, на миг старый, хитрый пройдоха,
Тот безумец, что шел над пучиной без дна,
Вспомнит мраморный Рим, колоннад взлет высокий
И веселых и шумных гуляк голоса.

Полотно из бетона, что, верно, родится
Иль стирается в городе, вечном как мир,
На мгновение Тибром седым заструится
Среди призраков арок, театров и вилл.

Вновь калиги солдат зазвенят по брусчатке,
И в багряном плаще, словно отблеск огня,
Гений или безумец с высокой площадки
Свои вирши прочтет в облака декабря.

Эти образы, словно из комьев тумана,
На мгновенье возникнут и снова уйдут,
Но мгновением этим развеют дурмана
Облака в зеленеющем райском аду.

И просить буду я у рыбацкого сына
Отпустить меня прочь из златого садка,
Чтобы вечно скользить по горам и долинам,
Чтоб не ведать покоя в грядущих веках.

Он ведь должен понять, хулиган и задира,
Тот, кто некогда Рим подымал на дыбы,
Как божественна кровь, закипевшая в жилах,
Сколь чарующим может быть голос судьбы.

И на древнем наследстве каирского бога
Взвесив сердце мое и мой нрав, и мечты,
Он, надеюсь, отпустит меня по дорогам
Тенью серой скользить средь людской суеты.

Пусть листва, зеленея, искрится на солнце
В дивном парке вдали от мощеных дорог --
Мне милее стократ тусклый свет из оконца
Жалкой хижины, полной извечных тревог.

В этом мире -- печальном, тревожном и вечном,
Ведь и сам старый ключник остался навек,
Наблюдая за жизнью смертельно-беспечной,
Той, что сам навсегда создает человек.