Прозрение

Догорал  костер  в  который  раз
Дальше  парень  свой   ведет  рассказ,
Звезды  тихо  смотрят  на  него. 
Не  забыть  бы,  Господи, чего.

                - Хочешь, - говорит, - тебе  скажу,
                Как  свои  поступки  я  сужу?
                Все, что  было, поросло  быльем.
                Слушай, как  расстался  я  с  ружьем.

Не  стреляю  сколько  лет  уж  я,
Даже  в  руки  не  беру  ружья.
Все, как  вспомню, дрожь  меня  берет:
Ведь  убийцей  был  я, брат, вперед.

                Много   крови  я  пролил  зазря.
                Видишь:  к  ветру  как  горит  заря ?
                Но  под  старость  случай  был  такой,
                Что  забыл   я  сон  свой  и  покой.

И  теперь,  как  вспомню, страшно  жить,
Как  же  нам  такими  можно  быть?
Не  жалеть  ни  птиц  и ни  зверья?
Да, таким  же  зверем  был  и я.

                Много   птиц  и  зверя  я  побил,
                Я  охоту  с  ранних  лет  любил,
                Но  не  думал, что  творю  я  зло.
                Видит  Бог, мне  все же  повезло

Вот   однажды  на  охоте  был…..
Ничего   тогда  я  не  убил.
Первый  снег  кружил  уже  с утра,
Да. Была  предзимняя  пора.

                И снежком  покрылась  чуть  земля….
                Вижу  в  белом  поле  журавля ,
                Был  своим  он  братьям  всем  подстать.
                Как  же  мог  от  них  тогда  отстать?

Чтоб  спасти,  поймать  его  хотел,
Он  взлетел  чуть -  чуть  и  снова  сел.
Понял   я,  что  ранен  кем- то  был,
Вот  один  и  гибнет,  как бобыль.

                Резкой   болью  в  сердце  отдалось,
                Жаром, пламем  сердце  занялось.
                Жалко  стало: пропадет  ведь  он.
                И  тебе  я,  может  быть,  смешон?

Чья  же  это  дерзкая  рука –
Злого  дяди  или  дурака
Причинила  птице  этот  вред?
Для  нее  к  теплу  дороги  нет.

                Сгибнет  здесь, нет,  не  поймать  его.
                Скоро  снегом  занесет  жнивье….
                Нет! Не дастся  в  руки  людям  он
                Съест  лиса, уснет  ли  вечным  сном

От  мороза, голода,  тоски
Не  увидит  больше  плес реки,
Не  пошлет  нам  больше  крик- привет,
Не  метнется  стае  милой  вслед.

                Сколько  ж  в  мире  злых  людей  таких,
                Будто б умных, но  к  беде   глухих,
                Что  природу  рушат  ни  за  грош?
                На  убийц  чужих  они  похожи…

Вдруг  опять  я вспомнил, как  в  бреду,
Нет, не  важно, где, в  каком  году,
Только  всплыло  все,  ну  как  сейчас…
Я, возможно, так  измучил  Вас?

                Было  это  тридцать  лет  назад
                Там, в Сибири, где  служил  солдат,
                Били   диких  уток  и гусей….
                На  охоте  средь  ватаги  всей.

Слышал,  но   не  видел  раньше он,
Будто б  лебедь  лишь  в  одну  влюблен.
До  последних  самых, самых  дней
Любит, верен  лишь  одной  он  ей.

                Эту  верность  лебедя  ему
                Все   пришлось  увидеть  самому.
                Кто  лебедку  мог  убить  тогда?
                Нет,  не  знал,  но  видел  он  -  беда.

Вдруг  раздался  в  небе  резкий  крик…
Он, взглянув  наверх,  увидел  в  миг:
Лебедь   падал  с  неба  в  вышине,
В  мертвой  и  зловещей   тишине…

                И  разбился  насмерть  в  знак  того,
                Что  любви  лишили  вдруг  его.
                Так  любовью  нужно  дорожить –
                Не  хотел  один  он  больше  жить,

А  другая  -  не  нужна  была
Вот  такие, друг  ты  мой,  дела.
Сколько  лет  прошло, но не  забыть,
Как  же  можно  ту  красу  убить?

                И  тогда  мне  страшно  стало  вдруг!
                Что   творится,  люди, …нас  вокруг?
                Как  в  бреду, я  брел  назад, домой.
                Вот  такой  рассказ  короткий  мой.

А  того  не  видел  журавля.
Снегом  принакрылась   вся  земля
Лишь  весной  ее, наверно,  друг
Все   летал  и  все  кричал  вокруг.

                Да!  Оставил  я  ружье  тогда….
                То ль  на  время,  может  навсегда, 
                Но  лишь  в  руки  я  беру  его,
                Вижу  гибель  лебедя  того.

Сердце   режет  резкой  болью  вдруг:
Гибнет  птица,  словно  лучший  друг….
Я  теперь  в  глазах  друзей  смешон.
К  Вам  тогда  взмолился,  люди  он.

                «Хватит, полно  Вам  во  всех  палить!
                Хватит  кровь  всех   меньших  братьев  лить!
                Разве  проще  жить  никак  нельзя?
                На   земле  мы  все  живем,  друзья.

Не  стреляйте  белых  лебедей,
Это  души  светлые  людей,
Грешных  или,  может  быть,  святых.
Я  прошу  Вас – не  стреляйте  в  них.

                Не  стреляйте  в  грустных   журавлей,
                Странников  болот,  лугов, полей,
                Их  печальный  крик  сбивает  спесь,
                Говорит  нам: «Вы  не  вечны  здесь».

Он  не  может,   словом  заявить,
Но   велит  и  требует любить
Всех  людей, что  окружают  нас,
Жизнь  любить  такую, без  прекрас.

                Радоваться  солнцу  и  цветам
                Каждый  день -  ведь  их  не  будет  ТАМ…
                Посему  прошу  я,  люди,  ВАС:
                «Каждый  день  любите,  каждый  час,

Дружбу  вы  цените и, любя,
Старших  чтите, как  самих  себя.
Да  стремитесь всем  добро  творить,
Ведь  с  добром  нам проще  будет  жить.

                Сохраняйте   и  любите  лес,
                Это  чудо  нам  дано  с небес,
                Чтоб  лечить  природу -  нашу  мать,
                Нам  здоровья, силу,  разум  дать.

Чтоб  спокойно  в  мире  жить  могли
Дружно   обитатели  земли.
Хватит  всем  и  света,  и тепла,
Чтоб  вершить  разумно  все  дела.

                Мести, злу  не  надо  нам  служить,
                Ведь  такими  злыми  трудно  жить.
                Люди   разных  наций  и  границ,
                Не  творите  зло, не  бейте  птиц.

Хватит  горе  сеять  по  земле
Птицам,  полю – в  городе ль,  в селе,
В  мыслях, словом, делом  -  лишь  добром
Все  боритесь  с  общим  страшным  злом».

                Здесь  умолк  он,  опустив  глаза,
                Чуть  помедлив, так  потом  сказал:
                «Все  здесь  верно. А  теперь  скажи:
                Разве  люди  смогут  жить  во  лжи?»

Разве  могут  кровь  невинно  лить?
И  природе  столько  зла  творить?
Ведь  на  зло  получим  только  зло…»
И  вздохнул  так  грустно, тяжело.

                А  костер  совсем  почти  угас,
                Будто  б тоже    слушал  он  рассказ.
                Лишь  луна  светила  в  вышине.   
                Вот  что  он  тогда  поведал  мне.

Густо  на  траву  легла  роса
И  блестит, как  в  память  тех,  слеза
Журавлей, гусей  и лебедей,
Что  погибли  зря  -  из-за  людей.

                Я  старался  все  писать за  ним
                И  горел   желаньем  лишь  одним,
                Чтоб  до Вас  все  это  донести:
                Может,  жизнь  удастся  нам  спасти.

И на  землю  вновь  придет  любовь,
И  не  будем  лить  мы  братьев  кровь,   
Смуты  сгинут, горе,  зло,  беда,
Зависть,  пошлость,  месть   уйдут,  вражда….
 
                Коль  попросим   Бога  грешных  нас
                Всех   простить  за  хамство , ложь  и  фарс,
                Лишь  тогда,  возможно,  человек
                Сможет  выжить  в  двадцать  первый  век.

И,  сказав  все  это, он  молчал,
Где – то  филин  ухал  и кричал,
Вот  последний  блеск  зари  угас.
Мой  читатель,  я  оставлю  ВАС.