Томление

И вот, переставляя с места на место эти неваляшки, у которых оболочка из прослойки молока,
проливаешь своего взгляда последние капли на уже и без того отсырелое дерево этого стола.
Вот так. Крошечными колесиками проехаться по всем этим крошкам здесь рассыпанным, жадно их раздавливая.
Не будем упоминать эти челюсти, –заржавевшие качели. Их движения… На что они нам?
Все дрожит, нужно сжать все это до складок, резких, прожигающих своими штрихами эти стекла, на которых никто не писал ничего порывающегося задушить самого себя…
В этих щелях показывают языки те, чьи ногти сточены об этот цемент.
Стереть помаду об эту полупрозрачность. Узнать ее пределы. Ее стойкость.
Оторванные кнопки… Клочья медузы и такой ускользающий в руках крем. В клочья убегающий хвост водопада из коровьего вымени в свои сосуды… все двудонные… или даже больше раскрытий в них… Где уместить их всех? Столько трубочек для их опустошения не содержит ни один парик на этих манекенах.
Яд не в разорванности.
Упускаешь момент.
Сшиваю опьянение, вызванное переполненностью желанием отравления.
Все флаконы разбиты. Что же дальше?