Октябрьская

 Столб едкого дыма, чадящий от многометровых языков пламени, заполнил черным непроглядным туманом всю округу. Ослепительные золотые искры взметались и, подобно кометам, сгорали, оставляя за собой огненные хвосты.
 Побелевший от ужаса молодой парень в отчаянии наблюдал за бесформенной грудой оплавленного металла и вскипевшего пластика, всего того, что осталось от автомобиля, похоронившего в обуглившемся саркофаге - своей кабине ни в чем не повинную девушку.

***
 Несладко, пожалуй, и ахово быть студеным, бесстрастным ливнем с порывистым ветром и терпким привкусом сырости. Но ты свыклась, кажется, с пресной тоскливой обыденностью, и спорить готов, что тебе, милая, даже нравится с ума сходить от неустанной измороси, мерзнуть от стылых бьющих по щекам капель, наблюдать круглый год угнетающий, привычный тебе пейзаж: черные сырые стволы голых деревьев, потускневшее выцветшее небо, снующие по дорогам прохожие, спрятавшиеся за однотипными черными зонтами, укутанные в теплые вязаные свитера и дождевики.

 Но верю: не до конца вросла в сердечко девичье эта пасмурность. Помни же, дорогая, что солнце октябрьское – приветливое и смеющееся, согревающее теплом своим всю планету. Не верь людям, наперебой утверждающим, что светило дневное ныне простыло и оставляет лишь последние отблески на пожелтевшем ковре.

 И знаешь, родная, я, держа хрупкую ручонку, перескочил бы полосу осенней преграды и представил всю прелесть оставшегося трио времен. Но ты плачущая, ответишь, что как бы того ни хотела, останешься в кандалах затянувшихся ливней, и никогда для тебя не начнутся первые зимние заморозки, не посыплет белоснежный пепел, и дети не будут скатываться на санях с ледяных горок, заливисто смеясь. Тончайший голосок в ночных сумерках будет шептать мне на ухо о том, как не раскроется оповещающая о начале весны мимоза, не запоют вернувшиеся из дальних стран птицы, не поплывут по ручейкам бумажные цветные кораблики. И не наступит больше в твоем мире летний зной, не появятся на малиновых кустах в лесу сочные ягоды, и вода в морях иль озерах не станет теплой как парное молоко.

 Увы, ты по-прежнему, не надевая перчаток на промерзшие пальцы, будешь бессмысленно бродить по пустынным улицам, собирая из еще не сгнивших листьев гербарии. А мне, любимая, ничего и не остается, как молча наблюдать за тобой, устало перебирающей ноги, да ловить ускользающий взгляд карих медовых глаз.


До встречи в прекрасном нашем сне!