Выбор, гл. 16

Себе даем охотно слово
Стать лучше завтра же с утра,
Но нас засасывает снова
Кого питьё, кого игра,
И мы проводим бестолково
Все наши дни и вечера.

А как бессмысленны те ночи,
Когда мы с кем-нибудь вдвоём
И лихорадочно лопочем
То , что не скажем белым днём…
А жизнь короче и короче,
Всё мельче жизни водоём.

Но это видно не любому
И далеко  не в каждый год:
Простыми тягами влекомый,
Не рефлектирует народ,
Не рассуждает: Кто мы? Что мы?
Куда нас Партия ведёт?

Для государства это – благо.
Представить страшно, что любой
«ПослЯ работы», взяв бумагу,
Стал выводить: «И вечный бой…»,
Такая выйдет передряга –
Мир повернётся вниз трубой!

… Как он провёл ещё неделю,
Стыдился позже вспоминать:
Глаза в учебники смотрели,
А телом рвался на кровать
И выводила ручка трели –
Стихами полнилась тетрадь.

Стихи, конечно, ворковали
О том, как сильно он влюблён,
Что сердце выдержит едва ли,
Коль не дождётся счастья он.
Да, всё о том, что «трали-вали»
Зовёт какой-нибудь «бурбон».

И первый подступ к институту
Едва не стал последним днём:
Он в сочинении напутал,
Нагородил ошибок в нём,
И не понравился кому-то
Его «писательский» приём.

Оценки «Уд.» за это дело
Не получал он года три.
И всё лицо его горело,
И жгло стыдОбой изнутри.

Бредя по городу уныло,
Переживал он свой позор.
С такой оценкой выходило,
Что будет жить за счёт сестёр.
Конечно, мать «натянет жилы»,
Чтоб сын здесь « с голоду не мёр». …

Что выбрать? Сделаться «мужчиной»,
Уйдя немедля на завод,
Иль заявиться в дом с повинной:
Мол, я трепач и обормот,
Увидеть тётку с кислой миной,
Ведь та «всё знала наперёд:
Раз мельтешит перед Ириной,
То в институт не попадёт».

… Пришёл с повинной. На совете
Ему сказали: «Не дури!
Чтоб не пропасть на этом свете,
Учись с зари и до зари!»
Он по-мужски на то ответил –
Не получал оценку «Три».

Шестой экзамен – за спиною.
Зачислен он – ура! ура!
Довольны вроде бы все трое:
Он, тётка Дарья и сестра.
Но он опять грешит сестрою
Посредством вечного пера.

Чего он хочет? Строить терем?
Вступить в неправедную связь?
Ну как мы истину проверим,
Коль та, как жгут, перевилась?

Есть нить возвышенных метаний,
Есть  нити «низменных» страстей.
Здесь речь отнюдь не о титане,
Но наш герой и не пигмей.
Титаном точно он не станет,
А кем, так то Судьбе видней.

Судьба… А что это такое?
Ненарушаемый закон?
Коль суждено попасть в герои,
Ты стать героем ОБРЕЧЁН?
Судьба – и ты родился в  Трое*?
Судьба – штурмуешь Илион*?        (*Простите, это одно и то же).

ЗАКОН Судьбы – и даже вмале
Его нарушить не дано?
Любую мелочь ПРЕДПИСАЛИ
Доисторически давно –
От цвета урны на вокзале
До мухи, севшей на окно?

Судьба?.. А может, лишь идея
Конкретной жизни, «общий план»?
И ты,  с годами сатанея,
Всё ищешь свой «волшебный кран»,
Чтоб повернуть его скорее
И получить, как в лотерее,
Сокровищ полный чемодан?

А кто «Идею» понял скоро,
Тот прёт к удаче  напролом,
И никакие в мире горы
Ему не застят «окоём».
«Он стал тем гением, который
Открыл нам новые просторы», -
Так говорят потом о нём.

Судьба? .. А если нет Судьбы-то?
Есть только список наших дел,
И мы гвоздями не прибиты
К тому, что все зовут «Удел»?

Вот страх-то, Господи, помилуй! –
Сам для себя и царь, и бог?!
Возник, что тля, и за могилой
Исчез в пыли на вечный срок?

Так в чём же смысл твоей ИДЕИ:
«Был прах и вновь уйдёшь во прах»?
Тогда герои и злодеи
Равны пред вечностью в правах!

Тогда, конечно, лучше Вера,
Что ты развился не из тли,
Что БЫЛИ райские вольеры,
Где праотцА произвели.

И что Судьба всегда – от Бога
И все «идеи» - от Него ж,
И, коль себя ты судишь строго,
То, значит, правильной дорогой
На встречу с Господом идёшь.

Но знал он многих атеистов
И даже твёрдых, как алмаз,
Чей гнев на Бога был неистов
И саркастичен всякий раз.
Один из них «трехпалым свистом»*   (Маяковский)
Порою «крыл» иконостас.

Другой, сказав «Давите гадин!»,      (Вольтер)
Призвал давить в себе богов.
А тот – к попам был беспощаден,     (Пушкин, создав Балду)
А тот стрелять их был готов.                (Ленин)
Но, впрочем, список ТЕХ  громаден,
И этот гнев таких громадин
Был тоже «опий для умов».

Поскольку он читал, и много,
И тем «громадам» доверял,
То помаленьку веру в Бога,
Как старец – силы, растерял,
И привела его дорога
Куда-то, к Бесу на «вокзал».

А за ближайшим полустанком
Торчал НЕВЕРИЯ тупик.
Махнув сомнения останкам,
Он в дебри адские проник…

И пережил весь ужас смерти –
Совсем не тот животный страх,
Который нам внушают черти,
Живьём варящие в котлах.

При этом мы ДУШОЮ живы
И, не сварясь, осознаём,
Что есть у грешных перспективы
Покинуть этот ТЁПЛЫЙ ДОМ.

… Нет, - перед ним предстала въяве
Сама космическая тьма –
И НИЧЕГО в той чёрной яме
Для ощущений и ума.

На дне извечного колодца
Держал его какой-то бес…
Очнулся,  - сердце еле бьётся…
Потом уж понял, что воскрес.

… Но эти жуткие припадки
Осознавал он как порок,
И, хоть они бывали кратки,
От них избавиться не мог.

… Потом открыл, что у Толстого
Немало сказано о ТОМ,
Да и у «Лермы» молодого –
Еще в году в двадцать восьмом.

И понял он, что «тут нечисто»,
Что этот ужас ледяной
Терзает только атеиста
И с «поэтической струной».

А нет струны – и нет Порока:
Воображения мираж
Нас изнуряет столь жестоко,
Что душу, кажется, продашь

За то, чтоб только излечиться…
Уже три года «болен» он.
Но не поможет здесь больница,
Вот если только «гипносон»?

Однако польза от гипноза
Ему сомнительна весьма:
Утихнет боль – заполнит «проза»
Все поры сердца и ума.

Тогда прощай, моя Судьбина:
Я сам себя поворотил!..
… Но без страданий нет Мужчины –
Страдай, пока хватает сил!

Да, эти муки – выбор тоже ,
И хоть его ты сделал сам,
Душа, свои страданья множа,
Тебя возносит к небесам.

    *  * *
Ну вот, пора подбить итоги
Того, что выписано тут.
Наш «Он» остался на пороге
В ему ненужный институт.

И ты, читатель, нет – «листатель»,
Сюда за книгами, пришед,                (В книжный магазин, на базар…)
Захочешь знать, поди, а кстати ль
Твоим запросам сей предмет.

Вот ты листнул и видишь: «Сталин…»!
«Так-так,  - смекаешь на бегу, -
Вновь репортажи из развалин…
(…  И что же автор? – Ни гу-гу!)
А тут? … Герой-то ненормален –
Припадки гнут его в дугу!»
… Но репортаж из графских спален
Вести никак я не могу,

Поскольку сын и внук плебея,
«Ущербный в мыслях и делах»,
И жил, на публике краснея,
И был беднее, чем монах.

   Конец первой части.
 (Вторая, "Светотени", воспоследует)