В холодных кондеях Гулага земного

В холодных кондеях Гулага земного
Мне долгую песню пропела судьба;
На все постижения мира иного
Крутили барачники пальцем у лба.

Моих современников пошлая грубость,
Как прежде, мне больше не ранит души:
Избрал я уделом покой и безлюбость,
Молчанье и хлад одинокой тиши.

Ведь холод есть свойство сей временной жизни:
То хлад бесприютный квартиры чужой,
И холод тупой и бездушной отчизны,
И холод бессрочный могилы сырой.

И пошлость людская не стоит обиды:
То – просто защита от жизненной лжи;
Не пошлы на свете лишь те, кто убиты, –
И, может быть, изредка кто-то, кто жив.

Не пошлы на свете лишь смерть и рожденье;
В лишеньях и бедности пошлого нет;
Нет пошлости в горе, в молитвенном бденье;
Не пошлы страданья средь жизненных бед.

Я пошлым довольством души не унижу,
Не буду искать, где теплей и сытней;
Я мира иного знамения вижу
В стремительном беге обыденных дней.

И в храм прихожу я с его благостыней, –
Но каяться людям чужим не спешу;
Мне светоч поэзии будет святыней,
Покуда я воздухом мира дышу.

О жизни и смерти – мои постиженья
И в темной ночи, и в сиянии дня.
Я верю, что нет для поэзии тленья;
Я верю, что Бог оправдает меня.

<11–13.08.2012>