Наталка. Драма в стихах

      Н А Т А Л К А
              Маугли, Тарзан, Наталка...
              Всё ж детей природы жалко!
              Выросшим среди зверей
              Сложно будет средь людей.

         П Р О Л О Г
   Как-то я, в горах Алтая,
Хлябь небес пережидая,
Оказался вдруг в пещере
Незнакомого ущелья.
В ней уютно было, сухо;
И раскаты грома глухо
Доносились до меня.
И я, голову склоня,
   Незаметно задремал.
А наутро бодрым встал,
   И почувствовал, что знаю
Я предание Алтая.
То ли гром мне рассказал,
То ли ветер нашептал;
Может быть и атмосфера
Сей загадочной пещеры
На меня вдруг повлияла,
Но что мне известно стало,
   Чтоб предание сберечь,
В рифму я решил облечь.

I. ЭКСПЕДИЦИЯ

   Годом год меняется;
Люди развиваются.
Дабы людям в благе жить –
Надо уголь им добыть,
Руды, нефть и минералы,
И различные металлы...
Чтобы это всё найти,
То геологи в пути
   Месяцами и годами
Как бродяги пропадают.
   Был рубеж тысячелетий
(И, конечно, двух столетий)...
Экспедиция искала
Руды по горам Алтая.
Все геологи – друзья.
И средь них была семья –
Муж, жена и с ними дочь –
Вылитая мать, точь-в-точь.
   Ей три года миновало.
Мать её Наталкой звала.
   Девочка росла бесстрашной.
Где-то даже бесшабашной:
Не боялась темноты,
Ни зверей, ни высоты.
До пяти могла считать;
И любила, чтобы мать
Песенку ей напевала,
А она с ней повторяла:
   «Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю...»
   Экспедиция однажды
(Хоть пред этим как-то дважды
Мимо схрона проходила)
Вдруг наткнулась на могилу
Неизвестного пока
Явно древнего царька.
Куча золотых изделий,
Всевозможных украшений
   Подле ног его лежали,
Блеском солнце затмевали.
   В ящик всё добро сложили
И отправили с машиной
В центр, чтобы клад отдать,
И отца, и дочь, и мать.
Им заказы поручили
И провизией снабдили,
Да с запасом на неделю
(Дочь родители хотели
   К старикам своим свезти –
Осень-зиму провести).

II. КАТАСТРОФА

   ...Быстро въехали в ущелье.
Вот – развилка. Что же делать?
Карта есть, но нет в ней правды;
И отец свернул направо.
И дорогой тупиковой
Двинулись они. Но скоро
Резко кончился вдруг путь.
И пришлось им развернуть
   Кое-как свою машину...
А внизу – река бурлива...
   Все расселись по местам,
Но спустился с гор туман...
Были изредка просветы,
И отец, ловя моменты,
Двигал медленно машину...
Но – беда! Сорвались шины,
И её стащило вниз;
Их сдержал на миг карниз...
   С дочкой выпрыгнула мать;
Захватить успела кладь
    А отец спастись не смог –
Вдруг заклинило замок.
Их машина покачнулась,
Съехала, перевернулась
И, набрав большую скорость,
Рухнула с карниза в пропасть.
Эту гибель скрыл туман.
...Мать, ударившись сама,
   Дочери удар смягчила
И, собрав в комок все силы,
   По карнизу поползла
И пещеру вдруг нашла.
Вход в неё был незаметный;
Камень защищал от ветра.
Сухо в ней, уютно было.
Дочку мать туда спустила,
И сама в углу легла,
Где тихонько умерла.
   Дочь её поднять хотела,
Но, намаявшись, сомлела;
   Лишь во сне она шептала:
«Мама спит – она устала».
А пещера-то – сухая;
Мать лежит в ней как живая.
Утром девочка проснулась,
Сразу к маме потянулась:
«Я хочу покушать, мама!
Ты не спи!..» Но мать молчала.
   «Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю...», –
   Дочь ей песенку поёт;
Голод же – своё берёт.
Вот – мешок, а в нём – еда,
Но другая тут беда –
Нечем вскрыть с едою банки...
Голодает вновь Наталка.
Вот – из ящика фигурки,
Так похожие на булки,
   Украшенья бесподобны.
Жаль, что только несъедобны!

III. ОРЛЫ

   Трижды ночи дни меняли.
Их, конечно же, искали.
Труп отца нашли в машине
У реки. И все решили,
Что и мать, и дочь рекою
Отнесло до Алтынколя.
Трудно сделать тут упрёк –
Группе было невдомёк,
   Что Наталка им махала
И беззвучно к ним взывала.
   Эх, судьба! Ты так жестока!
Помогла бы хоть немного!..
Группа поиска ушла.
С гор спустились два орла,
А точней – орёл с орлицей;
Две огромнейшие птицы.
Мать-орлица клекотала:
«Шансов выжить очень мало;
   Надо к нам её забрать –
Будут детки с ней играть».
   А орёл ей отвечал:
«Я такого не слыхал,
Чтобы люди жили выше
Облаков...» «Ещё услышишь!» –
Спор затеяла орлица, –
«Пусть летает словно птица...»
Но орёл её прервал,
На Наталку показал:
   «Глупая ты баба, всё же!
У неё ж не перья – кожа.
   Чем кормить её зимой?
Предлагаю ход такой:
Знаю в зоне заповедной
Проживают три медведя:
Мать и с ней два медвежонка;
Отнесём мы к ним девчонку.
Там ей, право, лучше будет.
Звери, ведь, почти как люди».
   Согласилась с ним орлица.
И подняли дружно птицы
   Спящую Наталку ввысь,
И к берлоге понеслись...
Положив её у ели,
Сами чуть повыше сели
И смотрели, как к ребёнку
Подошли два медвежонка.
Всю обнюхали Наталку
И позвали громко мамку.
   От медвежьего рычанья
Вдруг проснулася Наталья.

   IY. ТРИ МЕДВЕДЯ

   К ней медведица нагнулась;
Ей Наталка улыбнулась,
Жалобно сказала: «Мама,
Пить хочу!» И в сон упала –
Обессилела она,
Да к тому ж была больна.
Слово «мама» – это сила!
И медведицу смутило.
   Ведь уже была готова
Разорвать врага любого.
   Почему ей стало жалко
Беззащитную Наталку?
Остаётся лишь гадать.
Но, возможно, только мать
Чувствует нутром своим,
Что сейчас необходим
Опыт слабому ребёнку
И она за одежонку
   Унесла дитя в берлогу.
Что ж! Благодаренье Богу!..
   Как медведица лечила
И заботливо ходила
За больным дитём – то тайна.
Но, наверно, не случайно,
Что детей своих родных
Отгоняла, как чужих.
Всё ж простое слово «мама»
И на зверя повлияло.
   Всю неделю два орла
Узнавали, как дела.
   ...Долгожданный день настал,
И ребёнок вдруг привстал.
Одержала жизнь победу,
И от хвори нету следа.
Огляделася Наталка,
Улыбнулась: рядом сладко
Спали двое медвежат,
И во сне скулят, визжат...
   А со стороны другой
Возвышалася горой
   Мать-медведица. Она
Утомлённая была.
Тут Наталка не сдержалась –
Захотелось сделать шалость
Ей с одним из медвежат;
Ведь они смешно лежат.
И, чтоб веселее стало,
То она пощекотала
   Прутиком мишутке в нос.
Что тут сразу началось?!
   От щекотки тот чихнул
И свою сестру пихнул.
С ней они тот час сцепились
И по полу покатились.
Вихрем тут же и Наталку
Закружила эта свалка.
Выкатились все наружу,
Прокатилися по луже.
   Это их остановило
И немного отрезвило.

V. В БЕРЛОГЕ

   С этих пор родными стали
Три медведя и Наталья.
И придумала она
Всем медведям имена.
Медвежата – Миша с Машей;
Мать-медведица – Мамаша.
А они не обижались
И на имя откликались.
   И как прежде – два орла
Узнавали, как дела.
   А дела всё ухудшались.
А зима всё приближалась.
Если осенью семейство
Промышляло дружно вместе
На рыбалке и охоте,
За малиною и мёдом,
Нынче ж звери как в бреду –
Засыпали на ходу.
   А Наталкина одежда
Износилась. И всё реже
   Выходила из берлоги;
Стали очень мёрзнуть ноги.
И теперь сама Наталья
Запасалася питаньем
Чуть ли не на всю неделю.
Ведь она уже умела
В речке рыбину поймать,
И орех с кедры достать;
   С ветки прыгала на ветку
Так же ловко, как и белка.
   И она одна всё чаще
Выходила смело в чащу;
Ведь медведи спать подолгу
Стали у себя в берлоге.
Как-то зимним днём медведи
Не проснулись ни к обеду,
Да и к ужину не встали.
Тут – природа! В спячку впали.
   А Наталка не сумела
Растолкать их и пропела:
   «Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю...»
Ей в берлоге-то тепло,
А снаружи – всё бело.
Снегу выпало так много,
Что сравнялася берлога
С уровнем всего покрова –
Выше головы сугробы!
   Жизнь Наталку научила,
И она переносила
   Стойко разные невзгоды:
Жуткий холод, мерзкий голод...
Человек и сам не знает,
Что он может временами!..
От берлоги напрямки
Шла тропинка от реки.
То Наталка проходила,
На реке обед ловила,
   Зябко ёжась. И притом –
Без обувки. Босиком!

VI. ЗИМА

   А в другом далёком мире
Люди жили, как и жили.
Жизнь ключом бурливым бьёт:
Встретили уж Новый Год;
Вот – другое торжество:
Отмечают Рождество.
А Наталка стала реже
Вспоминать о жизни прежней.
   Даже собственную мать
Стала редко вспоминать.
   Потихонечку дичала;
Разговаривала мало.
Но частенько напевала
Песенку, что пела мама:
«Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю...»
Что-то всё ж ей подсказало,
И она о том, что знала
   Всё старалась повторять
И слова не забывать.
   Иногда она чертила
Буквы, что с отцом учила,
И любила посчитать:
Раз, два, три, четыре, пять.
Глядя в горы, на ущелья,
Вспоминала ту пещеру,
Где игрушки золотые,
Камни разные цветные.
   И ещё там что-то было,
Что её туда манило.
   Каждый день она гуляла,
Свежим воздухом дышала;
Ведь в берлоге душно было.
А медведей это злило.
Стала им она мешать,
А они – во сне ворчать.
И, причин не понимая,
Обижалася Наталья.
   И теперь она подолгу
Проводила вне берлоги.
   Два орла не забывали
Про неё и навещали.
Птицам было очень жалко
Полуголую Наталку.
Стали с ней они друзьями,
И она их именами
Нарекла. Орёл стал Толей,
А орлица стала Олей.
   Птицы имя своё знали,
И на призыв прилетали.

VII. ТОЛЯ  И  ОЛЯ

   И сказал однажды Толя:
«Знаешь, жалко мне до боли –
Мёрзнет, ведь, Наталка очень.
Вот бы мы смогли помочь ей?!»
«Мы одним помочь ей сможем –
Если принесём ей кожу
Ту, что люди надевают,
И зимой не замерзают,» –
   Отвечала Оля Толе, –
«Полетели к людям, что ли?»
   Обе птицы враз взлетели
И за горы полетели.
Вдруг увидели у леса,
Как на сук тулуп повесив,
Браконьер рубил оленя
Тесаком, встав на колени.
И орлы тулуп схватили;
Быстро с ним на небо взмыли.
   Но тулуп тот был тяжелый,
И сказала Оля Толе:
   «Эта кожа тяжела,
А ведь девочка была
Много легче... Раза в три...»
«Помню... И не говори!..», –
Толя Оле отвечал
И при этом клюв разжал.
Полетел тулуп как камень
И свалился в ноги прямо
   Перед пастухом со стадом.
Тот опешил аж, бедняга.
   А когда в себя пришёл,
Объяснение нашёл:
«То – подарок Божества
В день Христова Рождества!»
...Обе птицы в это время
Пролетали над деревней.
Там, у школы на поляне,
Пацаны в футбол играли.
   Штанги – детские шубейки
И пальтишки-телогрейки...
   А в игре – большой накал:
Гол вот-вот уж назревал.
Надо же тому случиться –
Вдруг свалились с неба птицы,
Шубку верхнюю схватили
И обратно в небо взмыли.
То-то было крику, шуму...
Не вернёшь теперь уж шубу!
   А Наталка в это время
Под большой сосной сидела,
   Буквы палочкой писала;
Получилось слово «мама».
Вспомнила она о маме,
И у ней перед глазами,
Словно на большом экране,
Вдруг картинки замелькали
Из далёкой жизни прежней:
Вот она сидит на шее
   У отца... И мама рядом...
У Наталки – слёзы градом.

VIII. РЫСЬ

   Но поплакать ей не дали
Два орла. Они крылами
Шум подняли на весь лес
И спустились вниз с небес.
Ношу важно постелили
И, гордясь собой, ходили
Пред Наталкой обе птицы.
Да! Им было чем гордиться!
   То, что шубка большевата,
В том орлы не виноваты.
   Но Наталка не смутилась –
В шубку быстро обрядилась;
Словно модница крутнулась
И довольно улыбнулась.
Есть на шубке капюшон –
Шапкою послужит он.
Есть в кармане рукавицы –
(Молодцы орёл с орлицей!)
   Их она пустила в дело:
Сразу на ноги надела.
   И теперь Наталке нашей
Никакой мороз не страшен.
И теперь она спокойно
По тайге гуляет вольно.
Уж к берлоге не ходила
Дня по три или четыре.
В дуплах старых ночевала,
И секреты познавала 
   Жизни дикой и суровой,
Нравы Матери-Природы:
   Места нет в тайге для слабых!
Много каверзных ухабов
В жизни у зверей таёжных
И опасностей возможных.
...Как-то на сосне лежала
Рысь – добычу поджидала.
Вдруг под нею обломилась
Ветка, и она свалилась
   Меж деревьев так, что лапа
Оказалася зажатой.
   Долго так она лежала;
И скулила, и стонала...
А в глазах у бедной рыси
Боль и мука отразились.
Где же помощь? Где Наталка?
А Наталка – на рыбалке;
Рядом с ней орлы сидят –
Все втроём улов едят.
   Вдруг до них донёсся стон.
От кого исходит он?..
   Вот что сделала Наталка:
Птицы клювом держат палку,
А она на ней висит –
Вместе с птицами летит...
Вдруг Наталка под собой
Увидала дом людской:
«Надо бы запомнить место...»
Но шагов всего лишь двести
   Им осталось пролететь
И к бедняге подлететь.

IX. ЗАИМКА

   Рысь Наталка увидала
И над ней запричитала:
«Ах ты, бедный котик мой!
Что случилося с тобой?
Мы пришли тебя спасти;
Ты немного потерпи...»
Потянула за сосёнку –
Не хватило ей силёнок.
   Что же делать? Тут Наталка,
Вытащив из снега палку,
   Между сосенок воткнула,
Поднатужилась... Толкнула...
Западня чуть шире стала;
Тут же лапу рысь убрала,
Обессилено упала.
К ней Наталка подбежала:
«Дай-ка лапку мне сюда!..
Вот несчастье! Вот беда!
   Ну-ка, встань! Идти не можем?
Чем же мы тебе поможем?»
   Тут и ветка пригодилась,
Что под рысью обломилась.
Рысь с трудом перекатив
И на лапник уложив,
Ухватила ствол Наталка
И пошла по снегу валко.
Очень тяжко ей идти,
За собою груз везти.
   И орлы помочь не могут –
Средь деревьев нет дороги.
   Всё ж заросшая тропинка
Привела их на заимку.
На краю лесной опушки
Прилепилася избушка.
Чистый снег вокруг неё.
Кто живёт здесь? Чьё жильё?
Снегом дверь заметена.
Пусто смотрят два окна.
   Крикнула Наталка:  «Эй!»
Но никто не вышел к ней.
   Снег Наталка разгребла,
Дверь открыла и вошла.
Видно – здесь давно не жили –
Всё покрыто слоем пыли...
Два-три года скоро будет,
Как сюда не ходят люди.
Раньше на заимке этой
Скрытно жил от бела света
   Нелюдим. Вот отчего
Не было здесь никого.
   Нелюдим – таёжник старый,
Дом заботливо поставил:
Крепкой лиственницы брёвна,
В окнах – всё двойные стёкла,
Крыша – с нержавейки-стали.
Дом поставлен на фундамент;
Бочки по углам сбирают
Влагу... И хотя не проживает
   Здесь никто. Но дом стоит.
Он Наталку приютит.

X. В ИЗБУШКЕ

   Рысь Наталка в дом втащила;
Птиц обеих отпустила.
Дверь закрыла за собой,
Оглядела дом пустой,
И довольно рассмеялась.
Рысь вначале испугалась,
Но потом вдруг заурчала;
А Наталка ей сказала:
   «В этом доме, Котик мой,
Будем жить теперь с тобой.
   Ты, пожалуйста, крепись...»
Но уже уснула рысь.
А Наталка осмотрела
Рану рыси и пропела:
«Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю...»
И пока так напевала,
Снегом лапу протирала...
   Стала с этих пор Наталка
Жить в избушке, как хозяйка.
   Раненую рысь лечила,
И кормила, и поила...
Быстро встал на ноги Котик;
За Наталкою, как хвостик,
Ходит по пятам. Но к птицам
Он её ревнует, злится.
Ведь у них такие крылья!..
Да и клювом больно щиплют.
   Их Наталка примиряет
И за каверзы ругает.
   За добычей на охоту
Вчетвером они выходят.
Дичи всем в тайге хватает;
И они не голодают.
Сильною Наталка стала;
Как ни странно – не хворала.
Очень нелегко ей было.
Жизнь её всему учила.
   Всяк бывало – ошибалась,
Падала и ударялась,
   Руки обдирала в кровь,
Плакала, но вновь и вновь
Достигала цель с упорством.
Появилось и проворство,
Опыт кой-какой и навык.
Да! Тайга не любит слабых!
...Варежки, что на ногах,
Изорвались. Дело – швах.
   Не печалится Наталка:
На заимке много всякой
   Кожи, шкур, тряпья, мехов,
И шнурков, и ремешков.
Но нужней всего была
Вещь одна. Её она
В первый день нашла в столе:
Нож стальной лежал в чехле.
Как его ей не хватало!..
А теперь – забот не стало.
   Нож – защита и подспорье –
У неё всегда с собою.

XI. ПОЖАР

...Раза два она в неделю
Бегала к своим медведям;
Но в берлогу не влезала –
Лишь снаружи проверяла:
«Нет следов... И снег весь чистый...»
И домой бежала быстро.
Рядом с ней – её друзья:
Птицы поверху летят,
   Сбоку важно рысь бежит.
Сзади – снежный вихрь кружит...
   Как у этой амазонки,
В сущности – ещё ребёнка,
Пережить хватило силы
Пору зимнюю в Сибири?
В доме на заимке было
Холодно. Там всё остыло.
Пыль Наталка как могла
Отовсюду убрала.
   Часто в зеркало смотрела
На себя (оно висело
   Между окнами в проёме).
На неё же удивлённо
Лик из зеркала глядел,
И кривлялся и пыхтел...
Иногда она лежала
На печи и вспоминала
Жизнь. А с ней ли там всё было?
Многое уже забыла.
   Время смазывает лица;
Память времени боится.
   Но лишь стоит ей увидеть
Вещь какую в том же виде,
Как она давно видала,
То Наталка сразу знала,
Что ей надо с нею делать:
Ложка – можно ей обедать,
Миска – из неё едят,
Спички... Спички ведь горят!
   Ими зажигают свечку,
Ими разжигают печку...
   Тут пришлось ей постараться –
Обожгла себе все пальцы,
Но полено разожгла
И тотчас на печь легла.
Ах, в избушке-то светло!
Ах, в избушке-то тепло!
Котик рядом примостился,
А Наталке сон приснился,
   Будто мать, отец, все звери
И она добычу ели...
   Сладкий сон пожар прервал –
Огонёк на пол упал.
Всё же молодец Наталья –
Снегом погасила пламя!
Дверцу печки не закрыла.
Что ж! Урок тут получила.
Но и польза вышла тут же:
На полу – большая лужа –
   Снег растаял; стал водой.
Польза рядом шла с бедой!

XII. ВЕСНА

   Всё меняется на свете.
Вот уж солнце ярче светит,
Небо стало голубее,
Плачет снег слезой-капелью.
Тёплым дням вокруг все рады:
Греются на солнце гады,
Птицы радостнее свищут,
Дикий зверь подругу ищет.
   Реки льдины прогоняют,
Сами поймы затопляют.
   Стал длиннее день весенний.
К солнцу тянутся растенья.
Там, где снега больше нет –
Травка вылезла на свет.
Зелень первая тайги –
Черемша и огоньки,
И подснежник-горицвет.
Вся ж листва – за ними в след,
   Очерёдность соблюдая,
Друг за другом прорастают.
   Всё весною оживает.
Звуки землю наполняют
Не такие, как зимой.
Запах в воздухе иной –
Аромат благоухает,
Насекомых созывает.
И любые организмы
Радуются новой жизни.
   Всем весна волнует кровь:
В мире царствует любовь!
   И в один из тёплых дней
Вместе с свитою своей
Быстроногая Наталка
Прибежала на полянку,
Где медведи зимовали.
Глядь – они давно уж встали;
Греются на солнцепёке
Три медведя-лежебоки.
   Заприметили Наталку,
Побежали к ней вразвалку.
   Мишу с Машей не узнать –
Подросли, догнали мать...
Котик, увидав медведей,
Скрылся средь ветвей деревьев.
(Он привыкнет позже к ним,
А пока – сидит один).
Встрече рады два орла,
И кричат: «Урла, урла!»
   И теперь уж на охоту
Часто всемером уходят.

XIII. КРАЖА В ПАЛАТКЕ

   Спички берегла Наталка;
Тратить их ей было жалко.
Здесь, в тайге, их не купить,
В магазин тут не сходить.
...Как-то раз она с орлами
Вдоль по речке пролетали.
Глядь – стоит внизу палатка;
К ней спустилася Наталка.
   Тишина стоит кругом,
И не видно никого.
   Оказалось, что дневальный
В лес поднялся за дровами.
Все же остальные люди
Были далеко отсюда.
Внутрь Наталка заглянула,
И вначале чуть взгрустнула:
Лица вспомнила родные,
Почему-то всё смешные.
   Но сама, пока грустила,
Взглядом вещи обводила.
   «Что нам пригодиться сможет?
Вот – рюкзак; в него всё сложим:
И бинокль, и фонарик,
И носки возьмём, и спальник.
Шоколад, газеты, мыло,
Спички. Что ещё забыла?
Банки с разною едой,
Сахар, маслица бидон,
   Сухари, печенье, книжку,
И приёмник нам не лишний;
   И альбом с карандашами
(Пусть лежат себе в пенале)».
Всё! Наполнился рюкзак,
И Наталка кое-как
К птицам ношу дотащила,
И за лямки прицепила
К палке. Толя с Олей взяли
В клювы груз и приподняли.
   По команде «Марш домой!»,
Полетели над водой.
   И Наталка вслед за ними
Побежала по долине.
А пред этим вдруг дневальный
Вышел из лесу с дровами;
Птиц увидел и вскричал,
И руками замахал.
А Наталку как узрел –
Так на месте и присел.
   ...Россказням его друзья
Не поверили. А зря!

XIV. ДИКАРКА

   Лето быстро пролетело.
Осенью листва слетела.
Но теперь Наталка знала,
Чем зима ей угрожала.
Запаслась она корнями,
Ягодами и грибами;
Мёду с пасек натаскала.
Про друзей не забывала.
   ...Вновь медведи в спячку впали.
Потихоньку дни бежали...
Лето, осень, зимы, вёсны...
Вот уже Наталке восемь
Лет исполнилось недавно,
Но о том она не знала.
За четыре с лишним года
Много видело народу,
Как со свитою Наталка –
Быстроногая дикарка –
   Появлялась тут и там,
Словно призрачный обман.
   Иногда она с друзьями
Что-нибудь да воровали.
Но на кражу шла тогда,
Если в том была нужда.
И разнились у людей
Все рассказы про зверей.
Кто орлов двух видел с нею,
Кто-то – рысь, а кто – медведей
   То ли трёх, а то ли двух...
Где тут правда? Может – слух?
Назвала молва Наталку
Где Алтайкой, где Дикаркой.
Отловить её хотели,
Но ни разу не сумели.
Много мест в тайге прошли,
Но заимку не нашли.
Оттого она, как можно,
Стала только осторожней;
   Стала от людей скрываться,
На глаза не попадаться.
   В восемь лет Наталка стала
Так сильна, что с ног сбивала
Кабана одним ударом;
Ведь живёт она недаром
Со зверьём! Учителя
Для неё – её друзья.
То, что недоступно людям,
Для неё всё просто будет:
   След учуять, распознать,
И часами жертву гнать...
   Все повадки зверя знала;
Так же, как они рычала,
Клекотала и шипела,
Щебетала и сопела.
Языком людей она
Говорила, как могла.
Часто радио включала
И слова все повторяла.
   Пела песенку свою:
«Баю-баюшки-баю...»

XV. ШАТУН

    Людям всё ж она не прочь
Иногда в беде помочь.
Как-то раз она зимой
Возвращалася домой.
Рядом с нею рысь трусила.
Обе недовольны были –
Нету дичи – нет охоты;
Не везёт им нынче что-то.
   Вся последняя зима
Жуть морозною была.
   Голод по тайге гулял,
И медведя он поднял.
И свирепствовал мохнатый –
Нападал на скот рогатый
По окраинам аилов,
Зло срывал своею силой.
Нападал и на людей.
Все боялись за детей.
   Егеря его ловили,
Чем всё больше только злили.
   Раз случилось так, что пара
Егерей его застала
Рядом со своею жертвой.
Но шатун учуял первым
Егерей, и вновь схитрил –
Их поближе подпустил,
А потом вдруг резко встал.
Ужас их на ель загнал;
   Побросали карабины...
Но сменилась вмиг картина –
   То на них Наталка вышла.
И шатун, её заслышав,
Обернулся, зарычал,
Лапы верхние поднял...
Но она не убежала;
Нож от пояса достала,
И, как злой шатун-медведь,
Стала также вдруг реветь...
   Схватка коротка была.
Клич победный издала
   Над поверженною тушей
Тут Наталка так, что уши
Егерям пришлось закрыть.
Вдруг к Дикарке во всю прыть
Рысь откуда-то примчалась,
Заурчала, приласкалась.
А Дикарка нож вонзила
В шатуна и отделила
   Мяса два куска больших,
В сумку положила их.
   Лишь потом она и рысь
Трапезою занялись.
Егеря ж – сидят, боятся
Им под руку попадаться...
Голод дикий утолив,
Мясо на себя взвалив,
Крикнула Дикарка: «Эй!
Это – шкура для людей!
   Вам меня искать не нужно!..»
И умчалась с рысью тут же.

XVI. ПОТЕРИ

   Лес виднелся на горе
Словно зубья на пиле.
Та гора, как исполин –
Вся тайга лежит под ним.
В той тайге заимка скрыта,
И заимка та обжита.
В ней уже который год
С рысью девочка живёт.
   Страшная зима прошла
И потери принесла.
   Средь орлов погибла Оля;
Без неё скучает Толя.
Не летать теперь Наталке
Вместе с птицами на палке.
Умерла зимой Мамаша;
И пропала где-то Маша –
Далеко в тайгу ушла,
Место новое нашла.
   И живёт теперь в берлоге
Только Миша одиноко.
   У Наталки есть мечта:
Ей бы отыскать места,
Где она осиротела.
Где ж находится пещера?
Что-то там такое было,
Что её туда манило.
Всё же зов какой-то шёл
От далёких синих гор.
   Наконец она решилась
И на поиски пустилась.
   С нею рядом – верный Котик,
Помогает ей в охоте.
Сверху Толя кружит плавно
(Он ещё совсем недавно
К той пещере подлетал
И о встрече вспоминал
С умирающим ребёнком).
«Вон, она, внизу девчонка,
   Гордо по тайге ступает.
Что её вперёд толкает?»
   А Наталка не спешила
И себя не торопила.
Пятый день уже в дороге;
Обошла ущелий много.
Наконец она пришла
В то ущелье, где была
Та заветная пещера.
Тут к ней птица подлетела
   И взволнованно клокочет,
Будто что сказать ей хочет.
   И она пошла за Толей.
Вдруг знакомая до боли
Перед ней картина встала:
Речка бурная бежала
Вдоль ущелья; справа – склон.
Обрывался круто он.
И с него тропинок вниз
Не было. Был лишь карниз.
   Птица на него спустилась
И пред целью очутилась.
   А Наталка-то – не птица;
Как же ей туда спуститься?
Вбила палку меж камней;
Прикрепила крепко к ней
Шнур, и, словно альпинист,
По нему спустилась вниз.
Котик наверху остался
И Наталку дожидался.
   А пред ней открылся вход.
Что её в пещере ждёт?

XVII. В ПЕЩЕРЕ

   Зал пещерный был большим
И уютным и сухим.
А в углу большого зала
Чья-то мумия лежала.
Но Наталке мало дела
До неё. Она узрела,
Что под мумией лежит
Ящик. Что-то в нём блестит.
   И вокруг валялись банки
(Их возьмёт с собой Наталка).
   Что же в ящике такое,
Отчего ей нет покою?
Вещь блестящую схватила,
Облизала, надкусила,
Повертела пред глазами
И сама себе сказала:
«Железяки бесподобны,
Жаль, что только несъедобны!
   Мёртвый человек лежит...
Может что-то сторожит?»
   Нет! Не ёкнуло сердечко
У неё при этой встрече.
Нет! Ничто не подсказало,
Что здесь мать её лежала.
Почему ж она забыла
Что пять лет назад тут было?
(Что в три года было с Вами,
Может, помните Вы сами?..
   Только в редкие моменты
Могут всплыть тех лет фрагменты).
   Подняла Наталка тело
И под ним всё осмотрела:
«Пусто!? А в карманы глянем –
Может там Оно, что манит?..
Ничего! Одна картинка».
(Эх, Наталка! Ведь на снимке –
Вся семья твоя родная:
Мать, отец и ты малая).
   «Чем-то мне знакомы лица...
Заберу! Мне всё сгодится!
   А на шее что висит?
Так – цепочка! И блестит...
Крестик... Из железа будет...
Значит нужно это людям,
Раз с собою Это носят?..
Всё железо мы тут бросим,
А вот Это заберём;
Пусть на теле на моём
   Как у всех людей висеть
Будет крестик и блестеть».
   Что Наталку здесь держало –
И сама не понимала.
Банки все уже сложила,
Уходить всё ж не спешила.
Что-то сердцу дорогое
Не давало ей покою.
Вдруг Наталка захотела
Песню спеть над этим телом...
   Спела песню. Вдруг из глаз
Покатились слёзы враз.
   Но ей тут же полегчало,
И спокойней как-то стало.
Вслух она проговорила:
«Вот – что так меня манило!
И теперь я иногда
Буду приходить сюда».
И пошла домой Наталка.
Шнур оставила на палке.
   Если сильно постараться,
То мечта начнёт сбываться!

XVIII. БОЛЬШОЙ ПОЖАР

После найденной пещеры
Появилось развлеченье:
В месяц раз, а то и два,
Стала приходить туда.
Там железками играла;
Их потом на место клала,
И над материнским телом
Тихо с грустью песню пела.
   И, до скорого прощаясь,
На заимку возвращалась.
   Вот ещё прошло два лета.
Одиноко бродит где-то
Маша. Где она сейчас?
И Наталка собралась
Разыскать свою подругу.
Тут ей оказал услугу
Толя. Накануне он
Положил пред ней на пол
   Шерсти клок. И запах Маши
Враз учуяла Наташа…
   Рано утром поднялась
И на север подалась
(Толя прилетел оттуда).
Шла три дня. И путь был труден.
Толя в небесах парит,
Котик – рядом с ней трусит.
Да! Ещё в такую даль
Ей ни разу забредать
   До сих пор не приходилось!
Вдруг они остановились.
   Запах гари, тучи пепла
Им принёс июльский ветер;
А чуть позже – шум и треск.
То горел таёжный лес.
Тут такое началось!..
Мимо них промчался лось,
А за ним  – зверьё лесное
Убегало от погони.
   Кто – летел, а кто – бежал...
А за ними шёл пожар.
   Страшным зрелище то было:
Полоса огня и дыма
Всё подряд уничтожала...
И Наталка побежала.
Продираясь напрямки,
Добежала до реки,
Где упала средь камней.
Котик – тоже рядом с ней.
   Звери все в реке сидят.
Птицы – за реку летят.
   ...И Река остановила
Тот пожар и потушила.
Сколь зверья в огне сгорело?!..
Сколь от чада угорело?!..
И войти в кострище то
Пару дней не мог никто.
Там всё тлело и дымилось.
Но на третий день решилась
   В чёрный лес ступить Наталка.
Нету леса – только палки...
   Целый день она искала;
Лишь под вечер увидала:
Маша мёртвая лежит;
Вороньё на ней сидит.
Птиц пирующих согнала,
Веток сверху накидала
И, земли с золой добавив,
Кое-как могилку справив,
   Рядом с холмиком присела;
Песню Маше грустно спела.

XIX. НАТАЛКА

   ...И ещё пять лет прошло;
Много с гор воды стекло.
Время, двигаясь вперёд,
Дать не может задний ход.
Только память может вспять
Курс у времени менять.
Вспоминают люди часто
Что случилося когда-то.
   И Наталка также помнит
То, что с нею происходит.
   Как-то, на картинку глядя,
Ей припомнился вдруг лагерь:
Вот – она среди людей,
Вот – подходят прямо к ней
Женщина с мужчиной рядом,
И она им очень рада.
Их она обоих знает:
Мамой-папой называет.
   Как знакомы эти лица!..
Иль Наталке только мнится?
   Но в груди тепло вдруг стало,
На щеку слеза сбежала...
Много раз она ходила
В ту пещеру. Проводила
Там полдня и возвращалась,
Внутренне преображаясь.
Крестик на груди носила.
С ним ей легче как-то было.
   Он присутствием своим
Придавал Наталке сил.
   ...Средь людей молва гуляет
И Наталку представляет
То Дикаркою прекрасной,
То коварной и опасной.
Что ж, в молве всегда есть правда;
И Наталке, выжить дабы,
От большой нужды опять
Приходилось воровать...
   Годом год сменяется;
Люди развиваются.
   Амазонка повзрослела
И собой похорошела.
Ей уже пятнадцать лет –
Самый юности расцвет.
Стать её сформировалась
(Да! Молва не ошибалась!)
Ниспадает волос белый
У Дикарки до колена.
   Но её одно гнетёт –
Что она одна живёт,
   Если не считать зверей,
Старых, преданных друзей.
Зов природы – это сила!
И её порой томило
Одиночество людское.
Не давало ей покою,
Что живут семьёю люди.
А вот с ней как дальше будет?..
   Красота не зря дана:
Красоте любовь нужна!

XX. БАБЬЕ ЛЕТО

   Наступило «бабье лето».
Золотом листва одета.
Кое-где кусты багрянцем,
Словно девичьим румянцем,
Заливают злато тело,
Что на солнце загорело.
Но и зелень есть, конечно,
То – хвоя в наряде вечном.
   Осенью тайга прекрасна;
Взгляд ласкает буйство красок!
   Над высокими горами
Тучи рваные гуляют.
А в долинах над тайгой
Чуть поблекшей синевой –
Небо чистое пока.
Но с алтайских гор слегка
С каждым днём всё больше веет
Снегом. Уж гольцы белеют.
   «Бабье лето» – дар природный
Пред зимой сибирской долгой.
   Медленно к «своей» пещере
Шла Наталка по ущелью.
Пред зимою побывать
Хочется ей там опять.
С ней ступает Котик важно...
Вдруг раздался стон протяжный
Из кустов из придорожных;
И Наталка осторожно
   Подошла и посмотрела
На беспомощное тело.
   Вниз лицом лежал мужчина.
След кровавый во всю спину.
Сразу поняла Наталка,
Что он был с медведем в драке.
Палка рядом с ним валялась;
Видно, что она сломалась
(То не палка, а ружьё).
На заимке у неё
   Тоже есть такая «палка».
Как-то в детстве с ней Наталка
   Неудачно поиграла –
«Палка» вдруг загрохотала.
Так что смелая Наталка
До сих пор боится «палки».
На стене она висит,
И не грохает. Молчит...
Подняла Наталка тело,
Понесла в «свою» пещеру.
   Котик рядом с ней трусит,
Настороженно рычит.

   ХХ1. МИХАИЛ

   Как она его лечила,
Тайну ту пещера скрыла.
Рысь домой ушла одна,
А Наталка, чувств полна,
С раненым как мать возилась...
И на третий день открылись
У него глаза, и он
Произнёс: «Наверно – сон!»
   Рассмеялась тут Наталка –
Полуголая дикарка.
   Ведь практически впервые
С человеком говорила.
И за эти дни Наталка
Очень близко, не украдкой,
Человека разглядела,
И касалась даже тела.
И вот тот, кто здесь лежит,
С ней, с Наталкой, говорит!
   Но она не понимала,
Что её в нём волновало.
   Отчего она робела
Глядя на мужское тело?
Но не меньше оробел
И спасённый. Он смотрел
Изумлённо на неё.
Бронзовый загар её.
Несколько его смущал,
В то же время – взгляд пленял...
   Разница семь лет меж ними.
Оба молодыми были...
   Пару дней он не вставал,
Про себя ей рассказал,
Как медведя повстречал,
Как он раньше проживал,
Про обычаи людей...
Многое поведал ей.
Многого она не знала;
Многого не понимала.
   Но она уже любила
Молодого Михаила.
   Многие в любви глупы;
Большинство в любви слепы –
Так в народе говорят.
Ведь влюблённые хотят
Слушать лишь себя одних,
И не слушают других.
Но Наталке много лет
Дать никто не мог совет.
   Сравнивать ей не с кем было
Негодяя Михаила.
   Был он мастер грязных дел,
А точнее – браконьер.
Но она о том не знала.
Негодяй стал идеалом
Для наивной амазонки.
Мерзкая его душонка
Очень скоро проявилась.
А пока они стремились
   От любви побольше взять,
И друг другу угождать...

   XXII. АЛЧНОСТЬ

   О себе Наталка мало
Михаилу рассказала.
Что она одна живёт
Вот уже который год;
Далеко отсюда в доме;
Что родителей не помнит;
Кто ей имя дал – не знает.
А в пещере здесь бывает
   Редко, так как иногда
Манит зов её сюда.
   Про друзей своих ему,
Непонятно почему,
Говорить она не стала,
Но про мумию сказала.
По совету Михаила
Тело тут же схоронили.
А чуть позже Михаил
Нрав свой алчный проявил.
   Ящик с кладом увидал
И, трясясь над ним, сказал:
   «Ты мне, милая Наталка,
Половину, коль не жалко,
Подари. Я ж с этим златом
Дома стану сверхбогатым.
Будет всё моё... Моё!..
Я куплю буквально всё!
Заберу тебя с собою,
Будем вместе жить у моря.
   Я не верю – я богат!..»
«Положи на место клад!», –
   Будто душем окатила
Тут Наталка Михаила, –
«Пусть лежит там, где лежал».
Он же вдруг захохотал:
«Что ты, дура, понимаешь?
Ты же мир совсем не знаешь...
Захочу – моим всё будет!
И, давай, катись отсюда!»
   Подошла к нему Наталка,
У запястья мёртвой хваткой
   Молча руку ему сжала –
Золото на пол упало.
«Всё на место положи!»
«Да!.. Конечно же! Прости!» –
Быстро в ящик всё сложил,
Но одну вещичку скрыл.
Стыдно ей за Михаила;
Но его она простила.
   Тот, кто алчный, тот – коварный;
Всё всегда берёт обманом.
   Он лукаво сокрушался,
Что с медведем повстречался,
Что ружьё его сломалось;
И Наталка догадалась,
Что о «палке» он горюет:
«Ты не плачь! Тебе такую
Принесу из дома я.
Жди меня, судьба моя!»
   И домой бегом пустилась;
Только пыль за ней клубилась.

XXIII. РУЖЬЁ

   Нет! Наталка не жалела
Золота. Она хотела
Рядом удержать с собой,
Увести к себе домой,
Милого ей Михаила.
Только вот её смутило
Слово «дурра», да и хохот...
Было в них плохое что-то.
   Но приятней всё ж вдвоём
Поболтать о том, о сём.
   «Палка» жуть её страшила.
Но она ружьё схватила
И к своей груди прижала.
«Палка» не загрохотала...
«Надо бы картинку взять –
Михаилу показать».
По загривку потрепала
Котика и убежала.
   Ведь в пещере ждёт ружьё
Новый верный друг её.
   «Верный друг» недолго ждал.
Он в карманы напихал
Золота с камнями так,
Что не сделал даже шаг,
Как карманы разорвались.
«Ах, беда! Какая жалость!» –
Он с досадой причитал, –
«Много я, наверно, взял?..»
   В узелок чуть-чуть сложил,
И довольный Михаил
   По шнуру наверх забрался.
А вот дальше – растерялся:
То ль – налево? То ль – направо?
Но идти куда-то надо.
Выбрав левую дорогу,
Он прошёл довольно много.
Всю дорогу он мечтал,
Что теперь богатым стал.
   Но мечтаньям негодяя
Помешала вдруг Наталья.
   Как увидел он её,
Да ещё при ней ружьё,
Тут же сразу заюлил,
Чуть ли не слезу пустил:
«Ах, Наталка, без тебя
Скучно мне, любовь моя!»
Самого же страх сковал –
Силу он её познал.
   Но Наталка – простота,
И наивна и чиста.
   Ей неведомы пороки.
Разве могут быть жестоки
Люди, если к ним с душой?..
Это ж грех какой большой!
И Наталка расцвела:
«Вот – я «палку» принесла
Для тебя, мой дорогой.
И картинку я с собой
   Захватила. Посмотри!
Сзади буквы... Ты прочти!»
   Посмотрел он на «картинку»
И сказал ей: «Тут, на снимке,
Вся семья твоя родная –
Мать, отец и ты малая.
Здесь тебе всего три года.
Всей семьёй вы на природе.
Значит, мы земле предали
Матушку твою, Наталья.
   А теперь пойдём быстрее –
Стало как-то холоднее...»

XXIV. МИША И МИХАИЛ

   Дьявол в сердце поселился,
Разум тут же помутился.
Что там совесть; что там честь,
Если рядом злато есть!?
Стыд – условность и досада;
С золотом стыда не надо.
Золото прикроет грех;
С ним любой порок – лишь смех.
   Златолюб слегка отстал.
Взгляд его коварным стал.
   Зло удумал Михаил.
Этот негодяй решил
В спину застрелить её.
Вот наставил он ружьё...
Спусковой нажал крючок...
Но раздался лишь щелчок.
Пуля с этого ствола
В потолке давно была.
   Есть ещё в двустволке ствол.
Михаил курок уж взвёл...
   Вдруг на них из леса вышел
Косолапый. То был Миша.
Он Наталку увидал
И от радости взрычал;
И пошёл к своей подруге.
Михаил же от испуга
На него ружьё направил,
Сделал спуск. И выстрел грянул.
   Миша ничего не понял,
Враз осел и тут же помер.
   А Наталка закричала,
К Мише тут же подбежала.
Но не двигается Миша;
Кровь бежит, а он не дышит.
И Наталка к Михаилу
Подошла и, что есть силы,
За грудки его встряхнула;
Гневно от себя толкнула...
   На сосну он налетел,
Стукнулся и околел.
   Сколько горя у Наталки!..
Ей обоих было жалко.
Яму выкопав руками,
Их обоих со слезами
Рядом вместе схоронила.
Мишу рядом с Михаилом!?
Не судьбы ль то шутка злая?
Над могилою Наталья
   Спела песенку свою:
«Баю-баюшки-баю...»
   Словно волка вой, точь-в-точь,
Над могилой шёл всю ночь.
А с зарёй она поднялась
И пошла домой печалясь.
Что Наталку ожидало
Впереди? Она не знала...
Вновь судьба над ней шутила:
От красавца Михаила
   Зачала она дитя...
Дни идут. Часы летят...

XXV. К ЛЮДЯМ

Круто встреча с Михаилом
Жизнь Наталки изменила.
Стала чаще уставать,
И невольно замечать
За собою перемены:
Как-то вдруг потяжелела;
Бегать стало потрудней;
Стал живот чуть покруглей.
   И нутром Наталка чует:
Скоро мамой, видно, будет.
   Толя редко к ней летает –
Он семьёю новой занят.
И теперь ей на охоте
 Помогает только Котик.
Как животные рожают
Хорошо Наталка знает.
Зная, что ребёнка носит,
Запасалася всю осень
   Чем могла и как могла.
Рысь ей в этом помогла.
   Михаила вспоминая,
Жизнь ей грезится иная –
Всё, как по его рассказам.
Как хотелось ей хоть глазом
Глянуть на далёкий мир.
Сильно он её манил.
И хандра её берёт;
Одиночество гнетёт...
   Для Наталки эту зиму
Пережить непросто было.
   Рос живот. Тянулись дни...
Наконец снега сошли.
За последние недели
Очень сильно ослабела
Будущая мать-Наталка.
И решилась. Дверь на палку
Затворила на заимке,
Прихватив с собой картинку,
   Шагом медленным пошла.
Рысь за ней покорно шла.
   Жил в урочище соседнем
Со своей семьёю егерь.
Как-то раз спасла она
Егеря от шатуна.
Он ей тем же отвечал:
Он лет пять назад узнал
Где стоит её заимка
И подходы к ней – тропинки.
   А когда о том узнал,
Благодарно промолчал.
   ...В дом Наталка не пошла,
А на старый стог легла.
В ста шагах изба стояла.
Но Наталку испугала
Злая псина на цепи;
Псину ей не обойти.
Был испуг не за себя,
А за скорое дитя...
   Крик раздался на весь лес;
Белый свет в глазах исчез...

XXVI. СМЕРТЬ И ЖИЗНЬ

   Да! Наталка родила
Девочку... И умерла.
Рядом с нею рысь лежит
И, оскалившись, рычит.
Пёс исходит злобным лаем –
К чужакам цепь не пускает.
Вышла вся семья из дома;
Вновь раздался плачь у стога.
   К стогу подошли; глядят:
Мать с ребёночком лежат.
   Рядом с ними рысь лежит
И, оскалившись, рычит.
Все признали тут в Наталке
Быстроногую Дикарку.
Дочь от матери забрали
(Егерьша в избу ушла с ней),
А к Дикарке подобраться
Невозможно. Рысь бросаться
   Сразу стала вдруг на них...
Их оставили двоих.
   ...Каждый день ходили к стогу –
Не давала рысь дорогу.
Лишь на пятый день она
От Дикарки отошла.
Тело тут же схоронили.
Рысь могилу сторожила.
В сумке снимок отыскали
Из которого узнали,
   Как Дикарку раньше звали.
Пусть земля ей пухом станет!
   Девочка в семье осталась;
Подрастала, развивалась.
И любимица Наталья
(Так её в семье назвали)
Быстроногою была,
И красавицей росла.
Лучший друг Натальи – Котик.
Он за ней как хвостик ходит.
   Завтра ей три года стукнет.
Жить Наталья долго будет.

         ЭПИЛОГ

   Подойдя к углу пещеры,
Я, с немалым изумленьем,
Обнаружил ящик с кладом.
И могильный холмик рядом.
Клад на плёнку я заснял,
А себе на память взял
Лишь фигурку амазонки,
Да такой работы тонкой
   И ажурной, что сдержаться
Я не смог, хочу признаться.
   Остальные же изделья –
Драгоценные каменья –
В ящик все назад сложил.
Клад всегда в себе таит
Чары смерти: от могилы
Камни впитывают силу
Роковую для потомков...
Вдруг снаружи клёкот громкий
   Возмущённый я услышал.
И смущённо тут же вышел.
   На меня смотрели гневно
Два орла. Из них, наверно,
Толей был один орёл...
Я же в трёх шагах нашёл
Шнур, и влез наверх с трудом.
В стороне какой мой дом?
Я направо повернул...
Скоро ветерок подул.
   Вдруг я имя услыхал –
Может ветер нашептал?..

         К О Н Е Ц

                07.11.99г.

(фото из книги "Сказки дедушки Вадима",
 художник Дунько В.В.)