Пушкин. Роман в стихах. Глава шестая

ГЛАВА  ШЕСТАЯ

ДО  ЖЕНИТЬБЫ
( сент. 1829 – февр. 1831г)

«Государь  Император, узнав, по  публичным  известиям,
что  вы, милостивый  государь, странствовали  за  Кавказом
и  посещали  Арзрум, высочайше  повелеть  мне  изволил
спросить  вас, по  чьему  позволению  предприняли  вы
сие  путешествие».
                А.Х. Бенкендорф – Пушкину, 14 окт. 1829г  из
                С.Пб.  Переписка  Пушкина.  II, 96.

                I
«Уж  третий  день  влюблён  я  в  Netty,
Жаль  нет  тебя  здесь, мой  Ловлас.
Мы  тут  резвились  бы  как  дети,
Здесь  всем  досталось  бы  от  нас.
А  что  же  до  моей  невесты?
Известия  не  интересны:
Увы, с  мадумазелью  N
Всё  без  особых  перемен.
Как  Карс  пока  что  неприступна,
И  равнодушна, как  всегда.
Ну, просто, мой  Ловлас, беда!
Взять  сей  орешек  будет  трудно.
Смешон  я? Очень  может  быть.
Сим  и  позвольте  заключить».

                II
«Он  стал  циничнее, чем  прежде,
И  волочится, как  всегда.
Я  расставался  с  ним  в  надежде,
Что  он  изменится. Куда!
Ничуть  опасности  Кавказа
Не  изменили  Ловеласа.
А  барышень  Берново  он
Мне  описал  со  всех  сторон.
И  томная  толстушка  Netty,
Что  крестит  всё, как  её  мать,
Когда  готова  лечь  в  кровать,
Зажгла  такой  огонь  в  поэте…
Но  это, узнаю  его,
Ему  не  стоит  ничего».

                III
-Так, сударь, чьё  соизволенье
На  подвиг  вдохновило  Вас?
И  как  Вы  приняли  решенье
Отбыть  весною  на  Кавказ? -
Словно  сухой  экзаменатор,
Был  строг  с  поэтом  император,-
Кто  этот  славный  командир?
- Главнокомандующий, сир,-
Так  на  вопрос  поэт  ответил.
- Проситься  надо  у  меня,
Ведь  армия – она  моя,-
На  это  государь  заметил.
Примерно  так  поэт  друзьям
Рассказывал  позднее  сам.

                IV
Арзрум, однако, не  простили.
«Спешу  Вас, сударь,  известить:
О  чём  Вы  давеча  просили,
Е.В. не  может  допустить.
Нет, Государь  не  удостоил,
И  выехать  Вам  не  позволил».
А  он  в  Париж  просился, в  Рим,
В  Китай, но  был  надзор  за  ним.
И  снова  он -  ва-банк  от  скуки.
И  пишет: «Скучно, мочи  нет…»
Хотя  и  выезжает  в  свет,
Удача  не  даётся  в  руки ,
И  он  обычно, как  в  шелках
В  астрономических  долгах.

                V
Цыганка  Таня  вспоминает:
«Бежит  Лукерья, и  кричит:
«Там  гость  послушать  вас  желает» –
Наш  хор  в  округе  знаменит.
С  тремя  знакомыми, и  этот…
Не  знаю, был  ли  он  поэтом –
Кудлатый  и  смешной  такой,
Подвижный, ростом  небольшой,
Он  некрасив  мне  показался.
А  наши  все  уже  и  тут,
И  гости  наших  песен  ждут.
Романс  пропели, он  сорвался,
И  скок  ко  мне, обнял  меня:
«Ну, прелесть! Радость  ты  моя!»

                VI
И  стал  он  часто  заезжать  к  нам,
Частенько  даже  и  один.
Понравился  он  нам – цыганам,
Весёлый  этот  господин.
Одною  мной  и  занимался.
То  заразительно  смеялся,
То  петь  заставит, то  болтать
Начнёт – его  не  удержать.
Хохочет! Я  ему  читала
Отрывок  из  его  «Цыган» -
Шампанское  поставил  нам.
Я  за  блинами  тут  послала.
А  холод  лютый  ешё  был.
Он  ел  блины-то, и  хвалил».

                VII
С  любовью  номер  сто  тринадцать
Уже  наметился  прогресс.
Ах, Натали! Ей  восемнадцать,
И  краше  нет  её  невест.
Чем  руководствовалась  тёща?
Быть  может, нет  ответа  проще:
Коль  ты  имеешь  двести  душ,
То  чем  ты  Натали  не  муж?
«Да  что  там  ночь  перед  дуэлью!
Иль  карты  неизвестной  масть –
Одна, но  пламенная  страсть:
Стою  перед  закрытой  дверью,
И  не  известно, что  найду,
Шагнув  из  света  в  темноту.

                VIII
Да  нет  же – к  свету, только  к  свету!
Итак, удваиваю  жизнь.
К  любому  был  готов  ответу,
И  ожидания  сбылись!
Её  отец  прислал  записку.
Скачу. Весь  ритуал  по  списку:
У  матери  красны  глаза,
Отец  выносит  образа.
Тут  Натали. Благословляют.
Решил  быть  тронутым  отец,
И  прослезился, наконец.
Мать  о  приданом  начинает,
Теперь  мне  думать  о  двоих.
Всё  решено, и  я – жених!»

                IX
«Я  еду  в  Болдино, мой  милый.
Признаюсь, на  душе – печаль.
Надеюсь, осенью  унылой
Мне  будет там  Москвы  не  жаль.
Моя  женитьба  всё  далече.
Бог  даст – в  деревне  будет  легче.
Засяду, и  начну  писать –
Чего  же  большего  желать?»
Ещё  надеется – откажут,
И  прелесть  жизни  холостой –
Не  звук  какой-нибудь  пустой.
Вдруг  на  себя  взвалить  поклажу,
И  рысью  в  гору, и  мечтать,
Там – наверху  счастливым  стать?

                X
«Чёрт  дёрнул  бредить  мне  о  счастье!
Как  будто,  создан  для  него.
Какой  оно, хотя  бы, масти,
И  как  заполучить  его?
Была  мне  после  бала  сцена –
Какая  сразу  перемена!
Рассорившись, уехал  я.
Расстроила  она  меня –
Моя  несбывшаяся  тёща.
Наговорила  мне  вещей…
Да  лучше  б  прогнала  взашей!
Жених  ли  я? Узнаю  позже.
Решить  бы  мне  уже  пора –
Искать  ли  от  добра  добра?»

                XI
«Кто  счастлив  в  женихах? Подумай.
Конечно  же  один  дурак!
А  с  трезвой  головой  и  думой
Счастливым  быть  нельзя  никак.
У  тёщи  долог  только  волос –
Всё  о  приданом  беспокоясь,
То  есть – его  попридержать,
Она  и  заставляет  ждать.
Да  я  уже  на  всё  согласен.
Приданое  не  убежит.
И  что  она  над  ним  дрожит?
Вопрос  с  приданым, вроде, ясен,
Но  тут  холера, карантин…
Я  рад, что  я  пока  один».

                XII
-Чем  Вы  в  деревне  занимались?
-Я  мужиков  увещевал:
Не  платите  оброк, дождались –
Холеру  Бог  на  вас  наслал!
Погрязли  в  праздности  и  лени,-
Они  стояли, словно  тени,-
За  пьянство  скоро  будут  сечь,-
Такой  была, примерно, речь.
И  сколько  лет  прошло? Два  века!
Слова  же – как  вода  в  песок.
Никто  пока  так  и  не  смог
Из  быдла  сделать  человека.
Слова  до  слуха  мужика,
Пожалуй, не  дошли  пока.

                XIII
«Душа  моя, я  весь  в  печали.
Тоска, куда  ни  посмотри.
Мы  скоро  свидимся  едва  ли,
Я  так  скучаю, Натали.
Печальней  не  найти  картины –
Нас  окружают  карантины.
В  Москву  въезд  тоже  запрещён –
Вода  и  смерть  со  всех  сторон.
Сижу, бумагу  вот  мараю,
И  на  весь  мир  ужасно  зол.
Скорей  бы  этот  год  прошёл.
О, как  его  я  проклинаю!
Будь  проклят  так  же  день  и  час,
В  который  я  покинул  Вас!»

                XIV
И  тут  же  шлёт  письмо  другое:
«Благословен  будь,  мой  побег!
И  осень  чудная, до  боли:
И  грязь, и  дождь, и  тут  же  снег.
Давно  так  не  писал  я  славно!
«Онегин»  кончен  был  недавно.
Стихотворений – тридцать  штук!
Пять  повестей  сложилось  вдруг.
Ещё  есть  несколько  трагедий –
Не  стану  их  перечислять,
Готовы  все  они  в  печать.
Но  месяц  истекает  третий,
И  снег  уже  укрыл  траву,
И  чувствую: пора  в  Москву».

                XV
«К  зиме  в  Москву  он  возвратился.
Сказала  бы, скучнее  стал.
Как  будто  бы  остепенился,
И  реже  в  хор  к  нам  заезжал.
Да  всё  же, зубы  как  оскалит,
И  хохотать  так  громко  станет!
Так  неожиданно  для  всех,
Что  напугает, как  на  грех».
Да  тут, пожалуй, заскучаешь:
«Его  оженят, видит  Бог.
Он  отступил  бы, если  б  смог.
Красавицу  ты  эту  знаешь:
Хоть  и  манеры  хороши,
В  ней  абсолютно  нет  души».

                XVI
«Мамаша  строгая, бывало,
Как  хорошо  известно  нам,
Трёх  дочерей  своих  бивала,
Хоть  ни  за  что, а  по  щекам.
До  фанатичности  набожна,
Жить  приучала  осторожно:
«В  ваши  лета, мол, и  не  сметь
Своё  суждение  иметь».
На  тапочки  для  дочек  милых,
На  скромное  её  житьё,
Две  тысячи  рабов  её
В  трудах  тяжёлых  рвали  жилы,
И  всё  же, Господи  прости,
Не  в  силах  были  наскрести.

                XVII
Казалось  бы, чего  уж  проще,
При  выборе  своей  жены?
Сначала  присмотреться  к  тёще –
Тут  мелочи, и  то  важны.
Коль  действует  она  на  нервы,
Ты  ей мишенью  будешь  первый.
Но  Пушкин  ей  не  уступал,
Обычно  просто  отвечал:
«Я  не  на  Вас  хочу  жениться.
Меня  интересует  дочь».
И, хоть  уйти  бы  надо  прочь,
Забыть  навеки, отступиться.
Хоть  и  сбежать  из-под  венца.
Он  шёл  упорно, до  конца.

                XVIII
«Женюсь  лишь  по  одной  причине:
(Искать  ли  от  добра  добра?)
За  тридцать  мне, и  как  мужчине,
Семью  иметь  уже  пора.
Пусть  молодость  промчалась  шумно,
Бесплодно, где-то  и  безумно;
Плыл, как  по  небу  облака.
Мне  счастья  не  было  пока.
И  чем  день  свадьбы  этой  ближе,
Тем  ярче, в  наготе  своей,
Без  всяких  вздохов  и  слюней
Я  наше  будущее  вижу.
Сплин  у  меня, и  сам  не  рад.
Пиши  мне  так  же, на  Арбат».

                XIX
«Я  не  люблю  московской  жизни –
Здесь  сильно  можно  поглупеть.
Самостоятельно, до  тризны
Прожить  здесь  надобно  суметь.
Жить  в  Петербурге  будет  проще.
Здесь  тёща  мне  мозги  полощет,
И  всё  на  тему: «Денег  дай».
Сбежал  бы  в  Польшу, так  и  знай!
Теперь, считай, что  всё  на  карте.
Всё  заложил, что  только  мог,
И  двести  душ. Каков  итог?
Стал  частым  гостем  я  в  ломбарде,
И  редким  гостем  у  цыган,
И  от  любви  давно  не  пьян».
               
                XX
«Теперь  мы, брат, осиротели.
Весть – обухом  по  голове.
Отпели  Дельвига  метели,
И  пусто  стало  на  земле.
Никто  мне  ближе  его  не  был,
Но  было  так  угодно  небу…
Тоска  и  больше  ничего.
Не  верится, что  нет  его.
Ну  что  ж, придётся  согласиться.
Смерть  ведь  умеет  убеждать.
Нам  всем  её  не  избежать.
Но  будем  жить, как  говорится,
Назло  прогнозам  докторов.
Ну, до  свиданья! Будь  здоров».

                XXI
«Под  вечер  подкатили  сани,
Заходит  Пушкин: «Ах, душа!
Спой  что-нибудь  на  счастье, Таня!»
Беру  гитару,  не  спеша.
«Женюсь  через  два  дня, на  третий».
Слова  его  я  помню  эти.
И  у  самой  тоска  в  душе.
А  он  уж  на  софе  уже.
«Дай  Бог, Вам,»- говорю  ему  я.
Сама  не  знаю, что  и  спеть,
Тоску  никак  не  одолеть,
Будто  он  грусть  принёс  такую.
Я  в  свете  пламени  свечей,
Запела  про  лихих  коней.

                XXII
Самой  же, право, как-то  грустно,
И  голосом  передаю.
И  снег,  на  улице  так  пусто…
«А  чьи  то  кони?»-  я  пою.
То  всё  шутил  он  и  смеялся,
А  тут, вдруг, громко  разрыдался,
Закрыв  руками-то  лицо.
Оделся, да  и  на  крыльцо.
«В  душе  ты  всё  перевернула!
Не  радостей  я  жду – потерь».
Как  понимаю  я  теперь,
В  душе я что-то всколыхнула.
Что  он  увидел  впереди?
Попробуй, угадай  поди».

                XXIII
Судьбу  свою  он  видел  ясно,
И  слух  по  городу  ходил,
Что, мол, он  женится  напрасно,
И  лучше, если  б  отступил.
Но, через  все  пройдя  преграды,
Не  получить  в  конце  награды!
Вершину  взяться  покорить,
И  перед  штурмом  отступить?
Всё  просто, если  ты – не  Пушкин.
Назад, порою, лучший  ход,
Чем  с  криками  «Ура!»  вперёд,
С  руками  голыми  на  пушки.
Судьбе  сложиться  суждено,
Как  по  сценарию – кино.

ПРОДОЛЖЕНИЕ - http://www.stihi.ru/2012/09/10/3855