Законы мёртвой сцены

Пойдём, мой друг, вдоль улицы пустой...
Борис Рыжий

                Клементине Ширшовой

I. Пойдём вдвоём - две погребальных урны,
две куклы балаганные во мраке, -
воспитанны, умны, неподцензурны.
Плывёт луна вдоль уличной собаки.
Подтёки, всё размазано, подтаяло;
стена вычерчивает огненные знаки.
- Так что там, говоришь, Цветаева
о Пастернаке, да, о Пастернаке?..
А если вовсе не Цветаева,
а если даже не о Пастернаке,-
какая разница, всё ум-ца-гоп-ца-ца.
... Плывёт луна из брошенной собаки.
Летит в астрал стеклянная слеза.
Смотрю в ладонь свою, беру ладонь твою, -
но пульса нет, лишь вытерты черты.
Два чада века, две больных иронии,
свекольные хохочущие рты.
Но - по законам страшного театра -
на мёртвой сцене наступает утро.
Игрушка мёртвая. Изорванная карта.
Размазанная накладная пудра.

II. Но - по законам дивного театра -
на страшной сцене наступает вечер.
Она смеётся - дико, безвозвратно.
Она смеётся. Смех её калечит.
То обнимаю, то трясу за плечи,
но только громче смех её несётся.
На мёртвой сцене зажигают свечи.
Как страшен смех, каким она смеётся.
На мёртвой сцене музыка играет.
Воды, воды. Актёры так упорны.
Бес смеха разлагает, раздирает,
и скулы сводит от упадка формы.
Но тут же понимаешь в полумраке:
не доиграли, нет, не доиграли.
- Решайте, кто убит. Несите шпаги.
И - капельку безумия в финале.