Рыба

The Fish
wade
through black jade
Of the crow-blue mussel-shells, one keeps
adjusting the ash heaps;
opening and shutting itself like
an
injured fan.
The barnacles which encrust the side
of the wave, cannot hide
there for the submerged shafts of the
sun,
split like spun
glass, move themselves with spotlight swiftness
into the crevices–
in and out, illuminating
the
turquoise sea
of bodies. The water drives a wedge
of iron through the iron edge
of the cliff; whereupon the stars,
pink
rice-grains, ink-
bespattered jelly-fish, crabs like green
lilies, and submarine
toadstools, slide each on the other.
All
external
marks of abuse are present on this
defiant edifice–
all the physical features of
ac-
cident–lack
of cornice, dynamite grooves, burns, and
hatchet strokes, these things stand
out on it; the chasm-side is
dead.
Repeated
evidence has proved that it can live
on what can not revive
its youth. The sea grows old in it.
          Marianne Moore

Рыба
пробивается
через черный нефрит
иссиня вороных мидий, что вели
сбор кучи золы;
отворяется и затворяется вроде
как
сломанная веялка.
Ракушкой, покрывая край
волны, не в силах утаить
погруженных в воду солнца
лучи,
расслаивая, точно
взбаламученное стекло, смещая подсветку легкости
в извороте -
внутри и вне, освещая
то
бирюзовое море
тел. Вода вбивает свай
железный в железный край
скалы; после чего звезды,
краснушны
рисовые зерна, тушью-
забрызгав медуз, крабов, будто зеленые
лилии, и подводные
поганки, скользящие по друг другу.
Все
внешние
признаки излишеств в этом
дворце мятежном -
все ощутимые черты
ин-
цидент - один
нет гребня горы, рвущие потоки, ручьи,
и режущие удары, все это
в нем; что по ту сторону
бездыханно.
Повторение
примет знаменует, что оно может жить
на том, что не способно воскресить
ее юность. Море стареет в нем.
          Марианна Мур, перевод Даниала Саари