Плачущий дом

Плачущий дом.

Дом – остался в одиночестве!
И даже чем-то стал похожий на слона.
А раньше!
Ах, раньше…

В начале – было слово.
И слово было:
«Нам надо перестроить козырёк».
Затем – смычок
пытался распилить коричневую скрипку –
то мальчик рыженький играл.
И подоконник кошке нашептал,
что мальчик –
сигареты прячет.
Тот дом затем – стал дачей –
гортензии профессор там выращивал,
романсы старые играл.
Но доскам скучно стало –
те с мотыльками разговаривали.
Они АББУ из магнитофона похищали –
И на крыше некрашеной рядом с тенью отброшенной оставляли.
Внучок профессора –
Брэдбери читающий,
морали сжигающий,
немного пьющий, много курящий
завёз в карманах широких Нирвану.
И слушали стены под женский смех
голос усталого Курта Кобейна. 
Потом тот парень и девочка Лена
укатили в город, где сине-зелёная Лена –
широка – не докличешься! –
милого не довидешься!

Он иногда распахивает окна,
чтобы попить немножечко дождя.
Он иногда впускает тёплый ветер,
чтоб тот поговорил со штукатуркой,
погладил по спине чердачного кота…
Трава-американка зацвела
и лезет листьями сквозь трещины стекла –
он скоро навсегда ослепнет!
Навсегда!
Похож стал:
телом – на слона,
душою – на жреца
религии забытой, оставленной богами…

     Кух-шух-пащух –
     текущий звук
     сквозь тишину шуршит
     и дышит в уши: «Рух».
     Кух-шух-пащух –
     как шёпот,
     душу отпускающих, старух.
     Кух-шух-пащух –
     Наверно, вы уже устали
     тонуть в шипящих…

            Попытка звука замолчать –
            не увенчается успехом!
            Здесь – невозможно замолчать!
            Здесь даже шёпот –
            эхом!