Казнь

не стремглав а спросонья
из решётки на площадь
ароматы зловонья
и плётки и лошадь
отвезли под охраной
как премьера-министра
с незатянутой раной
и с неполной канистрой
тухлой воды что никак
не напиться
в рассвете пожара
когда все приглашают
пройтись по странице
той жизни что вспомнил
после солнца удара
и плётки и лица
что кричат и плюются
ты ещё не оформил
свидетельство жизни
а тебя уже ставят
 в один ряд с умершими
и плюют в поля ливни
ненаписанных писем
и колосьям созревшим
осталось пригнуться
и от них не зависит
ничего в этом мире
а тебя всё везут
по насмешливой улице
в клети из прутьев струганых
и беснуется кнут
в кулаках у извозчика
и в лицо свежий ветер
как объятья последние
той чьи письма не ждут
так знакомого почерка
и расставлены сети
в час жаркий обеденный
и всем хочется кушать
скорей бы закончили
кто-то смотрит в лицо мне
в глаза безысходные
и молчит когда все вокруг
словно на празднике
я б в местечко укромное
от зрачков благородных
запрятался наглухо вдруг
но проказники
всё торопят мою плоть
 подвинуться
ближе к месту где ждёт
не дождётся детинушка
и нельзя невидимкой
иль мышкой прикинуться
уж наточены лезвия
жаждут кровинушки
я из клетки как с хорома
вышел не заспанный
не пропойца не трезвенник
просто глаза застланы
и никем не поделенный
и во мне чувства поровну
мне сейчас срубят голову
в час последний обеденный
вдруг забьют как скотину
я пред званой толпой
перед чёрными воронами
обнимал гильотину
с колокольными звонами