Бабай

(Иллюстрация Варвары Колесниковой)

В шкафу у Бессонова жил Бабай. Выходил он оттуда редко, только когда родителей не было дома. Бессонов любил тот момент, когда мама, рассеянно целуя его в макушку, говорила: «мы придем поздно, ложись спать», а папа нетерпеливо сигналил со двора из машины.  Мамины каблучки выбивали дробь на ступеньках, все затихая. Одновременно с этим прихожая начинала наполняться душистым травяным запахом, хлопала дверца шкафа, и тяжелые лапы Бабая шаркали по полу когтями. Позже он стал надевать папины тапки, чтобы не царапать паркет.
 
Бессонов входил в комнату, и видел большую мохнатую спину, которая заслоняла весь стол. Сдвинув учебники на угол, Бабай дул в блюдце с чаем и аккуратно брал огромными пальцами крошечную сушку. Бессонов садился напротив, наливал из заварника в чашку с красным петухом мятно-смородиновый чай и молчал. Разговаривали они редко, просто вот так уютно сидели и молчали, грызли сушки и смотрели в окно.

Иногда Бессонов рассказывал Бабаю о школьных проблемах, а тот понимающе кивал и говорил: «ну и ну…». Иногда они не произносили за целый вечер ни слова, а просто играли в шахматы или в крестики-нолики. К приходу родителей Бабай уже успевал спрятаться в шкаф, а Бессонов – сделать вид, что спит.

Однажды родители пришли раньше, мама была заплаканной, а папа злым и раздраженным. Пока папа грохотал на кухне кастрюлями и хлопал холодильником, мама ругала Бессонова.
- Зачем ты достал из шкафа эту шубу! – сердилась она. – Ее давно пора на помойку выбросить. Вон, вся в дырках от моли!
- Не дам! – испугался Бессонов. – Не трожь!
Бабай удивленно смотрел то на маму, которая тыкала его лохматые бока, то на Бессонова, который плакал, как детсадовец, хотя был уже взрослым девятилетним мужиком.
- Игорь, ты чего? Перестань! Не хочешь, не надо.
Мама махнула рукой, повесила Бабая на вешалку и ушла подметать разбитую папой тарелку.

Шли годы. Бабай все реже выходил из шкафа. У Бессонова появились новые друзья, и теперь по вечерам они играли на компьютере, скакали на диванах и обсуждали девчонок. А потом Бессонов вырос и влюбился.
Однажды Бабай хотел вылезти из шкафа, и уже достал из запасов мешочек с сушеными смородиновыми листьями, но тут в комнату вошла Она. Следом появился Игорь, и они стали о чем-то шептаться, а потом сдавленно захихикали. Из замочной скважины было видно, как Ее темные кудряшки шекочут бессоновскую шею. Она была очень симпатичной и, наверное, хорошей, раз Бессонов ее выбрал. Бабай вздохнул и вышел.
- Ой! – взвизнула девушка. – Игорь, что это за кошмар?
- Это? А, так… Шуба выпала, – предал друга Бессонов.
- Фу, нафталином воняет! – чернокудрая брезгливо наморщила нос.
- Да старье, от деда осталась, все не соберусь на помойку утащить…

Бессонов тащил Бабая по лестнице за пятки, а тот, пересчитывая затылком ступени, уговаривал:
- Игорь, ты чего? С ума сошел, что ли?
Но Бессонов ничего не слышал. Он выбросил ненужную шубу в контейнер, отряхнул руки и убежал в подъезд.

Бабай лежал среди консервных банок и яблочных огрызков, потирал ушибленные бока и думал. Вспоминал веселого солдата Тольку Бессонова, как тот обрадовался, когда ему подарили новую шубу и сказали: «Носи, Толька, на здоровье!». Как он грел Тольку на посту в мороз мохнатыми лапами, а тот говорил: «Эх, не шуба – сокровище!». Как пенсионер Бессонов до старости носил шубу, не снимая, в любые морозы, и собственноручно латал дыры, а летом заботливо прятал в шкаф. Как играл на шубе маленький внук Тольки – Игорь, как он засыпал, уткнувшись носом в мягкую бабаевскую шерсть, а Бабай тихонько пел ему колыбельную.

Луна была похожа на склеенную тарелку в буфете.