Случай на этапе

В ту осень этапом, по четверо в ряд,
По грязи сибирского тракта,
Гремя кандалами, тянулся отряд
Рабов уголовного акта.

Разбойники, воры, губители душ,
Ведомые хмурым конвоем,
Верста за верстою по зеркалам луж
Считали шаги за собою.

Один был заметно моложе других,
Совсем ещё юный, безусый,
Рукам непривычно в оковах тугих,
И взгляд был исполненным грусти:

"Да что же... Да как же... Ведь не виноват...
Не крал я ни сена, ни кожи...
Да ведь по навету прислали солдат...
Господи Правый, за что же!!."

Другой, тот что песенку под нос басил,
Косую в плечах имел сажень,
Предтечею фени, как мог, объяснил:
Ну, в общем, молчал бы ты парень!

Третий, плешивый с оборванным ртом,
С большим откликнулся тактом:
"Не плакай зря, голубь, оставь на потом,
На каторгу, милай, вот так-то!"

Дорога давала крутой поворот.
Пригорок прошли, затем встали.
И вот за горой, на полсвета вперёд,
Открылись сибирские дали.

Правее дороги стоял монастырь,
Версты две, но виден отлично:
Собор, колокольня, огромный пустырь -
Всё так для России типично!

Солдаты кругом оцепили отряд,
Все сели на землю. Вдруг кто-то,
Кто шёл по соседству, шеренгой назад,
Вскричал, тыча пальцем во что-то.

От них отделившись, спокойно за строй
Отправился бодрой походкой
Какой-то старик с бородою седой -
Для пули прицельной находка.

Все тут загудели, косясь на солдат,
Потом кто-то крикнул надрывно:
"Куда, твою в душу! Застрелят, назад!"
И гул уже стал непрерывным.

Вскочил и юнец, но прикладом под дых
Был снова усажен на землю;
Как видно, солдат не любил молодых:
"Но-но, не балуй! А то стрельну!"

А старец, меж тем на пригорок взойдя,
Крестясь, стал на церковь молиться.
Притихли ребята чуть-чуть погодя,
Устав в ожиданьи томиться.

Старик, помолившись, вернулся назад,
И юноша тут лишь заметил:
На старце чудном кандалы не звенят,
Их вовсе нет... Вот так отвесил!

Конвой расступился; его пропустив,
Сомкнулся шеренгою плотной.
И к юноше шёл, необычно красив,
Подвижник с улыбкою кроткой.

"Панок, ты не бойся чужого греха,
Отмаливай свой грех - и только,
Стезя клеветничья ох, как не легка,
Не ведаем даже насколько.

Ты думаешь, братец, что не за свой грех
Идёшь ты на каторгу эту?
В судьбе не бывает досадных прорех,
Видать и проштрафился где-то."

"Да как же ты, дедушка, так, не боясь,
Отправился богу молиться?"
"На всё воля Божья, во всём Его власть
И вечно она будет длиться."

"Но кто же ты, отче, как звать-то тебя?
Почто скорбной делишься долей?
"Зовут меня Федор, сколь помню себя-
Бродяга я Божьею волей."

Солдат подошёл - невозможно постичь! -
Глаза трёт, как будто с постели,
"Не велено более, Федор Кузьмич,"
И громко: "Встаем! Вишь, расселись!"

Они поднялись, снова двинулись в путь,
Совсем тут юнец растерялся:
"Но дедушка, всеж-таки где же здесь суть?"
Пропал дед, в толпе затерялся.

Тот третий, плешивый, видать что все знал,
Ну точно оракул нубийский:
"Ты слышь, Козьмичом он таперича стал,
А был - Государь всероссийский!"

Вот так, волей случая в пестрой толпе,
Под ветрами осени строгой,
Крестьянин и царь шли навстречу судьбе
Одною сибирской дорогой.

20.07.12

В основу положена легенда о Томском старце Федоре Кузьмиче, под именем которого скрывался удалившийся от мира император Александр I.