Ведра жизни

Мягкой породы кожи
обитые облака,
шиншилловые шлюпки
бороздят нежности и умиления перед зеркалом-с...
Коровы как встарь,
да бока, да бока —
гулкие и необъятные,
проникают в сознание свесив мысли и хвосты.
Выпотрошенной тумбы внутренности,
и сам каркас ее стоящий смирно
у близ лежащей мусорки —
как скорлупа,
выплюнувшая несуразно одетого птенца
на свет зеркал,
миллионы раз размножив черты лица.
Сорокаградусным восторгом,
как утюгом,
разглаживать неровности,
и счастьем не разжимающихся скул
рассеивать ряды зубов белоснежных, из кости
перегрызающих любую монету,
знающей себе цену в Вечности.

«...И дыханье, раздувающее грудь,
 как сок наполнит все сосуды.»
 
 О, эти груди —
 ведра жизни с молоком —
 не расплескать бы по дороге,
 не утереть так скоро бы белесый цвет
 над верхнюю губою,
 и все сосать, сосать, «со-сать» из маминой помойки,
 держась за каждый седой волос.
 
 Срывая грозди слез и путаясь в словах,
 как в одеяле ватном,
 в этой полусонной лжи
 Покуда ветер обнимает скулы бледно-синими цветами
 и из рук еще не выпал второй камень —
 держись за поручни, перила, рукова людей...