Ностальгия Часть 3. Гроза в поле

А вы видели поле? Да-да, широкое, раздольное, бесконечное русское поле с россыпью пёстрых цветов и гудением пчёл над ними, с серебристой осокой и лютиками, с колокольчиками и васильками? С бескрайним, бездонно-голубым небом и ватными невесомыми облаками, плывущими по этому прекрасному холсту в неведомую неизвестную дальнюю даль. С клубнично-красным солнцем на закате и кисельными туманными дымками, от которых словно веет сладостью яблочного компота, приготовленного бабушкой по самому-самому любимому рецепту с добавлением нескольких горстей смородины и малины… С этой тёмно-сизой лентой леса на горизонте, исчерченной золотистыми нитями колосящейся пшеницы и оттенённой огуречной зеленью заливных лугов. С ветром и грозой, пугающей и завораживающей одновременно, с зарницами, с молниями, с теплотой и любовью. 
Моя бабушка часто брала меня с собой, когда ходила в лес за ягодами и травами. Она надевала своё цветастое платье и брала небольшой кузовок, вешая его через шею на красную атласную ленту. Улыбаясь, она тихо звала меня, отрывая от детских чрезвычайно увлекательных и важных дел и пригладив мои растрёпанные от ветра волосы рукой, уводила с собой. Я никогда не перечила, а лишь с непонятным детским восторгом следила за бабушкой. Она шла по просёлочной дороге, чуть шаркая и мурлыкая себе под нос до боли знакомую песенку, изредка поглядывала на меня, когда я забегала вперёд и, смеясь, торопила её. Я жутко хотела узнать ещё и ещё больше, я желала знать всё, что знала моя бабушка: травы, деревья, приметы, песни, частушки, считалочки и многое-многое другое, что заставляло моё маленькое сердечко трепетать и биться в унисон с этим огромным неизвестным миром.
Дорога в лес лежала через поле, широту которого я любила измерять руками, забравшись на небольшой холмик и смотря вдаль раскинуть руки как можно шире, чтоб объять его необъятную исполинскую красоту. Бабушка останавливалась и хохотала, удивляясь моим словам: «Я его почти обняла! Смотри!» - я растопыривала пальчики и показывала ей, что вот-вот попаду в объятья. В этот момент она подбегала ко мне совсем как молодая девчонка и поднимала меня над землёй, кружа и кружа. А я смеялась, да, просто смеялась от того, что меня кружат, от того, что я есть, и бабушка есть, и что мы счастливы. Я даже не могла представить нечто иное, мне казалось, любой человек может быть счастлив, если он просто выйдет в поле и закружится, смотря в синий-синий небосвод, по которому с космической скоростью пролетают шмели и пчёлы, мухи и большие шумные стрекозы, перламутр крыльев которых очаровывал своей уникальностью и простотой.
Я бежала по полю сломя голову и падала в его мягкие живые ковры, пахнущие травой и цветами. Босые ноги не уставали бежать вперёд, а сердце лишь бешено колотилось, когда, оказываясь слишком далеко, я оборачивалась и не видела бабушку. Я возвращалась и с криком кидалась к ней на шею, бабушку просто скрывали густые, высокие, по пояс, травы, а она выбирала из этой пестроты и сумятицы особые корешки и тростинки и отправляла их в кузовок, и мы шли дальше, в лес.
Однажды, пройдя уже половину пути, я заметила, что некогда голубое приветливое небо на горизонте сменилось тёмными устрашающими тучами, с гигантской скоростью мчащимися над землёй, громыхая и сверкая сотнями ярких ослепляющих молний и зарниц.
 -  Ложись на землю, ложись! – кричала мне бабушка, и я падала в объятья ещё более благоухающих, одурманивающих трав, а рядом падала бабушка, укрывая меня большим цветным платком с яркими крупными розами.
Свежий порывистый ветер начинал свою неугомонную песнь над ровным полем, клоня к земле хрупкие колокольчики и лисий хвост. Он выл сильнее и сильнее, словно вещал о приближении своей грозной могущественной хозяйки – госпожи грозы. Свежесть воздуха соединилась с прохладой, и палящее июльское солнце скрылось за большой тучей, осветив её изнутри ярким светом и перекрасив в иссиня-фиолетовый цвет.  Лёгкая капля приземлилась на мой горячий лоб, потом ещё одна и ещё, и наконец, пошёл ливень, сопровождающийся вспышками молний и гулким грохотом грома над землёй. Бабушка лежала и не шевелилась, полевые тонкие травы, склонённые ветром, укрыли нас своим одеялом и замерли в ожидании грядущей грозы.
Вот небо озарилось с такой силой, что я на секунду ослепла, и раздался протяжный звериный рёв грозы, проснувшейся от долгого сна и желающей погулять на раздолье поля. Моё платье давно промокло и пропахло пряностью трав, волосы прибило к земле и вплело в них мелкие белые цветы, я лежала и ждала чего-то, не зная чего.
Между тем гроза с новой силой бесилась над нами, она швыряла холодные леденящие струи воды и освещала их, как на войне, молниями. Небо озарялось тысячами прожекторов и походило на неизвестное до ныне чудо, а грома не следовало.
- Раз, два, три, четыре, пять… - просчитала вслух бабушка, - слышишь, не гремит? Это зарницы! Ишь, какие красивые, смотри! – говорила вполголоса бабушка и мягко улыбалась. – Зарница ягоды зарит!
- Как это? – спрашивал недоумевавший ребёнок, глядя на играющее небо.
- Вот завтра и увидишь, сколько ягод за одну ночь поспело, - прошептала она и обняла меня, прижав к себе. Сразу стало теплее и спокойнее на душе.
Дождь потихоньку прекращался, а гроза прощалась с публикой последними нотами своей непризнанной оперы. Тонкая сеть солнечных лучей начинала пробиваться сквозь завесу тёмных измученных облаков. Гроза прошла.